И были разбиты на голову. Не слишком много воевал полоцкий князь, да и Ярославу не очень удавались военные походы, но здесь хромой князь превзошел сам себя. Все же киевляне позволили бежать Брячиславу, а дружина Рёнгвальда… Эймунду с его людьми! Когда Ярослав понял это, то снова долго смотрел в глаза норвежцу. И снова тот взгляд выдержал:
– Ярицлейв, ты хочешь понять, почему я отпустил глупого Эймунда с его товарищами? Ты можешь меня за это наказать, но я не хочу проливать кровь своих соплеменников. Это очень плохо, когда сородичи воюют друг с дружкой… Эймунд не глуп, он все поймет и больше никогда не станет воевать на Руси, поверь мне. Он тебе не опасен.
А князь все смотрел и смотрел… Рёнгвальд вдруг понял, что тот просто задумался о своем. Так и было.
– Я тоже позволил бежать Брячиславу. После Альты не могу приказывать бить русичей. Но там за братьев карал, а здесь?
Подошел воевода Иван Творимирович, прислушался. Ярослав продолжал в раздумье:
– Сын ведь Изяславов, племянник мой, кровь у нас с его отцом одной матерью данная. Доколе на Руси брат на брата идти будет, а племянник против дяди единокровного? Чего он хочет? Власти? Киев? Но Киев сам не удержит, слишком сил мало. И Новгород разорил, дурак. Скольких людей по миру пустил.
Словно очнувшись, Ярослав оглядел внимательно слушавших его людей и повелел:
– Новгородский полон в город проводить. Посчитать, кому сколько нужно, чтобы разор покрыть, это будет из моей казны. Полочан много взяли?
– Есть порядочно. Они не ожидали, сопротивлялись плохо.
– Отпустить.
– Как отпустить, князь? Они наших людей в полон гнали, а мы их на все четыре стороны?
– Мне полон никакой не нужен. Не хочу ссору длить ни с кем. Оружие отобрать и отпустить, пусть дома скажут, что мы не желаем Полоцку зла, только наказываем за погром.
Воевода проворчал:
– Миролюбец…
Но вслух ничего возражать не стал, был в Ярославовых словах резон. Что и с Русью станется, если вот так будут друг дружку сородичи бить? Шведы воюют с норвежцами, это понятно, но ведь и те потом мирятся. А на Руси уже который год беда – брат на брата, племянник на дядю…
Знать бы Ивану Творимировичу, что эта беда для Руси на долгие годы и даже столетия. До самого окончания Смутного времени Русь не узнает покоя, будут зубами рвать друг у дружки власть Рюриковичи, даже монгольское иго не вразумит. Только новая династия – Романовых – встанет прочно, да и при ней посчитают незазорным отправить на тот свет мужа или отца. Правда, уже не с мечом в руках, а канделябром, подушкой или ядом. Сама природа власти такова, что ли, что в борьбе за нее человек забывает свое человеческое?
Об этом задумался и Ярослав. На Альте он не сомневался в своей правоте – мстил за погубленных братьев, а вот сейчас все больше размышлял о другом. Обходя новгородцев, Ярослав видел обессиленных тяжелой дорогой, измученных людей, оборванных, избитых, но с горящими глазами. Они благодарили за спасение и неустанно повторяли, что ни минуточки не сомневались, что князь придет им на выручку, князь защитит.
Та самая женщина, что заслоняла собой девушку от побоев, объяснила:
– На кого же еще надеяться, как не на тебя, князь? У нас, вдов и сирот, одна защита – Господь да ты. Коли вы не поможете, так и жить как?
Она еще что-то говорила, вокруг согласно шумели счастливые освобождением люди, а Ярослав снова задумался, покусывая губу. Они верили, что он защитит, верили в его заступничество, в то, что не допустит новой беды, что поможет. После долго стоял на коленях перед образом, но молитва была странной. Ярослав даже не молил, а скорее благодарил Господа за возможность помочь этим людям. А еще просил вразумить, как сделать так, чтобы не пришлось выручать их из полона.
Пути было два – его дружина должна быть крепче всех, чтобы боялись даже помыслить напасть, или… Вот к этому «или» душа Ярослава лежала куда больше. Крепкая дружина – это хорошо, она никогда не помешает, но если это и убережет от дальних врагов вроде Болеслава, то как защититься от своих же?
К князю пришел Рёнгвальд, за ним и воевода, надо было обговорить, что делать дальше. Остановившись с полоном, за Брячиславом не погнались, теперь он успеет уйти в Полоцк, взять будет трудно. Воеводы жалели потерянного времени:
– Эх, их бы побить сразу! И Брячислава на аркане привести!
Князь вдруг вскинул голову:
– Зачем?
Рёнгвальд подивился:
– Как зачем? Ярицлейв, он враг, а побежденного врага не следует жалеть.
– Но ведь ты же отпустил Эймунда?
Норвежец вспыхнул:
– Эймунд не враг, он просто дурак, который от безделья не знает, на кого напасть! Если ты настаиваешь, я приведу его тебе на аркане тоже!
– Остынь! Мне не нужны на аркане ни Эймунд, ни Брячислав! Брячислав тоже дурак, потому как слушает других дураков. Вы мне другое скажите: как сделать так, чтобы не нападали?
– Мы сможем защититься, – почти обиделся Рёнгвальд.
– Я не о том, я хочу, чтобы совсем не нападали. Один приходит – Киев грабит, другой – Новгород разоряет. Сегодня люди мне сказали, что верят в защиту Господа и мою. Я, понимаете, я должен Божьей волей их защитить, а я не знаю как.
И все равно Иван и Рёнгвальд не понимали:
– Да ведь сказано же тебе, князь, что сильна у нас сейчас дружина! Сумеем защитить!
– Не о том я! В Киеве сидим – Новгород грабят, туда уйдем – Киев разорять станут. Как сделать так, чтобы не появлялось желание приходить?
Вот этого уже воеводы не знали, они жили дружинными делами и считали, что вопросы мира нужно решать просто – с мечом в руках. А как же иначе добывается мир, если не победой над противником? Разбей – и пока твой враг не наберется новых сил, можешь жить спокойно. Ну, почти спокойно. Все ясно и просто, и раздумья князя им казались ненужными. Ему благодарны за освобождение новгородцы, это хорошо, хотя то, что сначала попали в полон, не их вина, а скорее князя.
– Я мыслю, договариваться надо. Русь велика, в ней всем места хватит, если по правде и дедине жить.
Иван Творимирович и Рёнгвальд с облегчением вздохнули: небось, князь решил вернуться в Новгород. Тоже дело хорошее, уж куда лучше Киева. Но оказалось не то.
– Всю ночь над этим думал. Что нужно Брячиславу?
– Киев.
– Да ведь не станет он там жить. Мне тоже был нужен Киев, но душой тянет в Новгород. Так и он, его Полоцк, родился там, вырос, сердцем прикипел. Власть ему нужна, а еще доход с киевских даней.
– Так ведь часть дашь, он остальное потребует!
– Вот тогда и бить.
– Ага, ежели он уже в Киеве сидеть будет, ты его побьешь! Это не на Судомири.
– А если договориться? В Киеве сидеть по очереди, кто-то дольше, кто-то меньше, дань брать также, но чтоб в чужие города ни ногой. Я в Полоцк не пойду, но чтоб и Брячислав к Новгороду не приближался!
