— Гриня! Друг сердешный! — закричал он. — Запускай в дом, дай обогреться! А еще лучше — накорми горячим, в животе льдинки звякают!
И так громко, жизнерадостно он это прокричал, что взгляд у Грини оттаял, сам Гриня вышагнул на крыльцо из проема и, обогнув Гиацинтова, будто столб, поспешил навстречу Савелию. Они поручкались, похлопали друг друга по плечам, и лишь после этого Гриня повернулся к Гиацинтову, как будто только что его увидел, сообщил:
— Учительница теперь при школе живет, вот туда и езжайте.
— Да ты покажи нам, чтобы не искать. Поехали! — Савелий подтолкнул Гриню к воротам, и тот нехотя согласился.
Уселись втроем в кошевку, в которой дремал Федор, и скоро уже были возле школы. Гиацинтов от нетерпения даже не дождался, когда остановится тройка, спрыгнул на ходу, в один мах одолел крыльцо, и кольнуло его нехорошее предчувствие — дверь была настежь распахнута. Он вбежал в узенький коридорчик, замешкался в полутьме, но увидел впереди просвет и кинулся туда. Это была комнатка Вари. На полу валялись бумаги, ученические тетрадки, деревянный сундучок с откинутой крышкой, растерзанная постель, и на белой измятой простыне отпечатывались большие грязные следы — показалось, что на ней долго и упорно топтались.
За маленьким столиком сидел Речицкий, перед ним стояли двое мальчишек и говорили наперебой, торопясь и захлебываясь. Речицкий покачал головой, давая знак Гиацинтову — молчи. И тот его понял, замер, прислонившись к стене.
Мальчишки, увлеченные своим рассказом, ничего не заметили и продолжали:
— Дяденьки эти позвали нас и спрашивают — а где ваша учительница живет?
— Да нет, Семка, не так! Они сначала спросили — вы в школе учитесь? Мы говорим — учимся. Вот тогда они и спросили — как вашу учительницу зовут? Мы говорим — Варвара Александровна.
— Ну, верно, так. Я забыл. Еще они спрашивали, где живет Варвара Александровна? Мы сказали — в школе живет.
— Больше они ничего не спрашивали. Пряников нам дали и стали лошадей кормить, у них в санях овес в мешках лежал.
— Мы пряники взяли и есть побежали. Съели и домой спать пошли.
— А сегодня приходим печи топить, мы всегда первыми топить приходим, а Варвары Александровны нет…
Мальчишки разом замолчали и дружно швыркнули носами. Речицкий достал из кармана кошелек, из кошелька вытащил два медных пятака и вручил мальчишкам.
— Вот я вам денежку даю, только с одним условием — вы никому ничего не скажете. Тайну хранить умеете?
Мальчишки насупились и вдруг, даже не переглянувшись, одновременно положили пятаки на стол. И рассудительно, по-мужицки, пояснили, почему они так сделали:
— Как это никому не говорить? Варвару Александровну искать надо.
— Нам деньги не нужны, мы и без их проживем. А Варвара Александровна нужна. Деревню поднимать надо, у нас, когда кто теряется, все ищут.
Речицкий слушал их уважительно, кивал, соглашаясь, и лицо у него было серьезным и озабоченным. Выслушав, похвалил:
— Молодцы, ребята, верно понимаете. Да только расклад получается такой, что нельзя пока всем рассказывать. Подождать требуется, чтобы чужие люди не узнали. А Варвару Александровну мы найдем. Вот Владимир Игнатьевич, родственник ее, приехал, он тоже искать будет. Найдем! А к вам у меня просьба — если кого из чужих в деревне увидите, сразу ко мне бегите, я здесь буду. Договорились?
На этот раз мальчишки переглянулись, дружно, разом, швыркнули носами и согласились:
— Ладно, поглядим…
— А деньги не возьмем, не надо нам денег, лучше Варвару Александровну быстрей найдите.
— Обязательно найдем, — обещал Речицкий, провожая мальчишек до крыльца.
Вернувшись, он сел на прежнее место, глухо стукнул протезом об стол, и вздохнул:
— Все плохо, Владимир Игнатьевич.
— Да ты… ты… — Гиацинтов боялся сорваться на крик и шептал: — Ты вот здесь, у порога, должен был сидеть и караулить. Как ты допустил? Ты…
— Сядь, Владимир Игнатьевич, сядь, — рассудительно остановил его Речицкий. — Готов принять любые обвинения, да только делу это никоим образом не поможет. И ссориться нам сейчас совсем не резон. Сядьте.
Гиацинтов послушался, поднял с пола опрокинутую табуретку, поставил ее к стене, но продолжал стоять.
— Докладываю, Владимир Игнатьевич. Предсказатель находится в избушке с местным старостой Черепановым. От этого Черепанова жду известия. Какое он примет решение — не знаю. Теперь о Варваре Александровне. Вчера, ближе к вечеру, через деревню проезжал обоз, шесть или семь подвод. Если предположить, что по три человека на санях, получается где-то десятка два или около двух. Серьезно. Что они спрашивали у мальчишек, вы слышали. Предполагаю, что, захватив Варвару Александровну, они теперь отправятся искать предсказателя. Если уже не нашли…
— Какого же черта мы здесь сидим?! Поехали!
— Куда? Владимир Игнатьевич, возьмите себя в руки! Надо все обдумать и принять верное решение.
Спокойный тон Речицкого все-таки остудил Гиацинтова. Он сел на табуретку, сгорбился и уперся взглядом в пол, на скомканный бумажный лист из ученической тетрадки, который лежал у него под ногами. Поднял его, развернул и — будто оглох. Уже не слышал, что ему говорил Речицкий. «Здравствуй, мой дорогой, мой любимый Владимир!» — зазвучал голос Вари. Зазвучал так явственно, словно она стояла рядом. Прочитав, Гиацинтов упал на колени и судорожно принялся собирать другие листы. Разглаживал их ладонями, складывал и растерянно, совсем по-детски, улыбался, но губы вздрагивали.
Речицкий, понимая, что его не слышат, замолчал и вышел на крыльцо.
Гриня и Савелий, похохатывая, о чем-то весело разговаривали; Федор, надвинув на глаза шапку, даже из кошевки не вылез, сидел, чуть заметно покачивая головой, и казалось, что он спит. И тут Речицкого осенило. Он сбежал с крыльца, ухватил Гриню за рукав и жестко, тоном, не терпящим возражений, заговорил:
— Какие-то люди, неизвестные, увезли учительницу. Теперь они поехали за твоим дедом. Им нужен тот человек, которого вы с Савелием сюда приволокли. Он им так нужен, что ни перед чем не остановятся. Возникнет надобность — убьют. Будешь деда выручать? Поможешь нам?
Гриня набычился и долго молчал, неожиданно плюнул под ноги Речицкому и выругался:
— Притащили вас черти на нашу шею! А за деда я всем глотки порву!
В это время вышел из школы Гиацинтов. Следа не осталось от его растерянности, в какой он только что пребывал. Скомандовал:
— Идите сюда.
И все, подчиняясь ему, подошли к крыльцу, даже Федор, будто проснувшись, легко выскочил из кошевки, подбежал и встал рядом со своим командиром, сдвинув на затылок лохматую шапку.
