Случилось, что салфетка Эмроды упала с колен ее под стол. Рауль поспешно наклонился поднять ее. Молодая девушка сделала то же движение. Волосы ее коснулись до лба Рауля и обдали его легким благоуханием; крошечные пальчики дотронулись до его руки. Неведомое и восхитительное ощущение пробежало тогда по жилам молодого человека и заставило его задрожать, как будто гений сладострастия дотронулся до него кончиком своего крыла. Ему показалось, что вся кровь из его тела прилила к сердцу быстрее, горячее, живее, чем прежде. Тогда, с неслыханной смелостью, почерпнутой в мадере и шампанском, он наклонился к Эмроде, охватил рукой ее гибкий стан и взволнованным голосом прошептал:
— Я вас люблю!..
На это Эмрода, с очаровательным взором и скромностью пансионерки, отвечала:
— Я завишу от дядюшки… Обратитесь к нему… если он примет ваше предложение, я не откажу…
Это признание, хотя не совсем прямое, еще более увеличило упоение Рауля.
— Ангел! — шептал он. — Тебе мое имя!.. тебе моя жизнь!.. Тебе моя рота… тебе… тебе… тебе…
Потом он произнес несколько несвязных слов, локти его опустились на стол, а голова упала на руки. Он был совершенно пьян. Через две минуты он спал.
Четыре особы, находившиеся в это время возле Рауля, то есть Эмрода, Бенуа, виконт Ролан де Сильвера и майор Танкред д'Эстаньяк, поставили на стол стаканы, которые подносили уже к губам, переглянулись и засмеялись, но тихим и безмолвным смехом, очевидно, не желая разбудить уснувшего гостя.
Бенуа первый прервал молчание, и то знаками, как глухонемой. Он указал на Рауля, потом на себя, потом на троих своих сообщников и два раза сделал вид, будто аплодирует. Это был новый и весьма замысловатый способ показывать, что все исполнили свой долг. Майор и виконт это поняли, и так как другие занятия призывали их в другое место, они молча пожали руки дяде и племяннице и вышли на цыпочках из лавки «Серебряный Баран».
Бенуа, Эмрода и Рауль остались одни.
Через две минуты Эмрода подошла к мнимому дяде и шепнула ему:
— Я уйду!..
— Куда? — спросил Бенуа, тем же тоном.
— По своим делам! Мне кажется, мой милый сообщник, что вы становитесь очень любопытны!..
— Опять какая-нибудь интрижка!..
— Может быть.
— Безумная голова!
— Старый ворчун!
— Но, — продолжал Бенуа, указывая на Рауля, — если он спросит о вас, когда проснется?..
— Есть чем думать! Отвечайте ему просто, что я ушла в свою комнату; я думаю, что это очень естественно и даже прилично.
— Кажется, бедняжка влюбился в вас серьезно…
— Не говорите этого.
— Отчего?
— Оттого, что эта любовь очень меня огорчает…
— Вы шутите?
— Нисколько! Весь вечер у меня ныло сердце!.. Я чувствовала угрызение совести, оттого что я ваша сообщница в этом гнусном деле!.. Знаете ли, ведь это гнусность грабить таким образом несчастного молодого человека?
— Знаю ли? — возразил Бенуа. — Еще бы!.. Да, я знаю, что это гнусность, но она прибыльна, а мы часто делаем такие гнусности, которые не приносят нам ничего!..
— Этот молодой человек очарователен! — прошептала Эмрода, с меланхолическим видом потупив свои прекрасные глаза, которые были устремлены на Рауля, пока говорил Бенуа.
— Берегитесь, душечка! — возразил последний. — Пожалуй, вы не шутя влюбитесь в кавалера Рауля де ла Транблэ!..
— Может быть…
— Что вы сказали?..
— Я сказала: может быть.
— Что же вы будете делать в таком случае?
— Я спасу этого молодого человека и вырву его из ваших когтей!..
— Извините, моя милая, мне кажется, что вы забыли..
— Что?
— Одну статью в уставе нашего общества…
— Какую?
— А вот эту: «Если кто-нибудь из нас изменит интересам общества и будет способствовать неудаче предприятия, начатого нами, этот вероломный сообщник будет исключен, и каждый из нас даст клятву преследовать его всегда и повсюду своей ненавистью и мщением»…
Эмрода опустила голову и ничего не отвечала.
— Теперь вспомнили? — спросил Бенуа лукаво.
— Да, — прошептала девушка.
— Очень хорошо!.. Не будем же более говорить о вещах бесполезных, и если вас ждут где-нибудь в другом месте, ступайте, милое дитя, я вас не удерживаю…
— Когда я вам буду нужна?..
— Завтра.
— В котором часу?
— В двенадцать.
— Где?
— Здесь.
— Приду непременно.
— Надеюсь…
— Прощай, старый черт!
— Прощай, очаровательный бесенок!
Эмрода набросила на плечи плащ из простой материи, закрыла капюшоном лицо, что придало ей внешность гризетки, возвращающейся с работы, бросила на Рауля последний томный и почти печальный взгляд и вышла. Николас Бенуа опять сел напротив кавалера и принялся пить,
Было около полуночи, когда мнимый купец, найдя, что гость его довольно поспал, встал из-за стола и опрокинул стул. Рауль проснулся, глаза его были еще сонные, и совершенный беспорядок господствовал в его мыслях.
— Что это? — прошептал он. — Где я?
— У вашего лучшего друга, — отвечал Бенуа медовым голосом.
Звук этого голоса заставил Рауля опомниться. Он с удивлением осмотрелся кругом. Бенуа понял этот взгляд и сказал, улыбаясь:
— Гости наши уехали, племянница легла, мы одни…
— Я заснул! — вскричал Рауль в смущении.
— И прекрасно сделали, мой юный друг!.. Разве вы здесь не как дома?..
— Но ваша племянница и эти господа… что могут они подумать обо мне?..
— Они подумают, что вы устали от продолжительного путешествия верхом и уступили непреодолимому сну… Вот и все!.. Ничего не может быть проще!
— Вы удостоверяете меня, что они не получили обо мне слишком невыгодного мнения?..
— Клянусь вам честью!..
— Ах! Вы меня успокаиваете немножко…
— Успокойтесь совершенно!..
— Теперь, любезный хозяин, позвольте мне поблагодарить вас за ваше любезное гостеприимство и проститься с вами…
— К чему вы торопитесь?
— Уже поздно, а голова у меня тяжела.
— Когда я буду иметь честь увидеть вас?..
— Когда вы хотите?
— Чем скорее, тем лучше. Вы знаете, что завтра утром мы получим известие о вашем деле…
— Надеетесь вы, что оно удастся?..
— Не сомневаюсь нисколько…
— Но я не знаю, должен ли принять ваше великодушное предложение насчет десяти тысяч франков…
— Почему же?
— Боюсь употребить во зло…
— Дитя! Я предлагаю вам эти деньги от всего сердца; притом сам не знаю почему, но мне кажется, что вы как будто принадлежите к моему семейству…
Этот слишком ясный намек на возможность брака Эмроды и Рауля заставил забиться сердце молодого человека. Он опять схватил руку Бенуа и пожал ее.
