Его зубы были стиснуты. По щекам стекали слезы. Он не замечал ярости, с которой сжимал рукоятку своей шпаги. И вдруг почувствовал, как он устал! В его памяти вновь всплыло воспоминание о Летиции - это воспоминание как вспышка осветило то, что он узнал пять дней тому назад в Нормандии! И потом в течение недели он напоминал охотника, разыскивая в городе свою дичь.
- Хорошо ли вы погуляли, сеньор Дель Тюлипо? - таким словами встречал его каждый вечер господин Картон, хозяин отеля, человек весьма симпатичных округлых форм.
- Очень красивый город, сеньор. Самый красивый город на свете, отвечал Фанфан. После этого он ужинал в одиночестве за маленьким столиком, не участвуя в разговорах и шутках, доносившихся из-за общего стола, за которым расположилась группа английских туристов, косившихся на соседа, не участвовавшего в их бурных кутежах с бесчисленными проститутками. Те прохода не давали в садах дворца Пале-Рояль, принадлежавшего герцогу Орлеанскому, которого в глубине души Тюльпан всегда называл Шартром. Позавтракав на скорую руку или вообще не завтракая, Тюльпан теперь не пил ни кваса, ни кьянти; по вечерам он отказывался от прекрасного бордо господина Картона - только воду!
В течение многих лет квас и водка, кьянти, джин и бургундское помогали ему поддерживать душу, даже когда тело рушилось под стол - но теперь он хотел, чтобы к его шпаге вернулась беспощадная точность, чтоб не промахнуться при осуществлении акта возмездия - так он называл то, что собирался совершить.
В этот вечер, он, как обычно, гулял по галереям и под арками дворца Пале-Рояль. Еще несколько лет тому назад вокруг дворца расстилался огромный, великолепный сад с двойными рядами столетних деревьев вдоль аллей. Но в 1781 году герцог Шартрский, который нуждался в деньгах, все расчистил и возвел по соседству с дворцом нынешние галереи, где насчитывалось около шестидесяти павильонов, предназначенных для сдачи в наем, причем в каждом из них были три арки, магазин или мастерская на первом этаже, антресоль, два этажа и мансарды. Весь город был возмущен этим, но разрушительные перестройки постепенно охватили большую часть города и герцог, присвоивший себе титул купеческого прево, выпроводил часть жителей и повысил цены на недвижимость, считая, что Париж и парижане ничего не потеряют. Он немало выиграл от этой перестройки и продолжал выигрывать, а это место вскоре превратилось в центр всех развлечений и соблазнов, которые только можно было найти в столице: там расположились продавцы картин и хрусталя, торговцы бижутерией и антиквариатом, цветочницы, два магазина постоянных цен, театр марионеток, детский театр, кафе "де Фуа" в галерее Монпансье, кафе "Меканик", "Галерея Валуа", где обслуживание и подача блюд из кухни осуществлялись с помощью подъемников без видимого участия официантов, бани с холодной и горячей водой, музей де Куртен, где были выставлены восковые фигуры, здесь же были расположены различные клубы, в частности, "Ассамбле милитер" - клуб офицеров.
Именно в этом уникальном месте бродил в тот прекрасный вечер в середине мая 1787 года сеньор Дель Тюлипо, лицо которого было скрыто бородой, подстриженной на римский манер. Он узнал о существовании клуба в тот день, девятый день после приезда, прочитав "Журналь де Пари" в ресторане в предместье Сен-Оноре, где завтракал.
Время от времени из клуба выходил кто-нибудь, одетый в блестящую форму, и оказывался немедленно атакованным - как и все остальные здесь каждый был баловнем судьбы - батальонами более или менее прилично одетых девиц, щебетание которых различалось весьма незначительно, например:
- Так ты идешь, мой прелестный блондинчик? - Или: - У меня есть для тебя огонек, милый капитан.
Тюльпан как-то даже услышал: - Даю слово, что ты горишь, а я королева пожарников, генерал.
Он сам, когда появился здесь, был атакован одной из этих девиц:
- Ты не хочешь, чтобы твой козел и моя козочка познакомились, милорд?
Предложение он отклонил. И потом из-за сдержанного, почти сурового вида больше к нему никто не приставал. Приблизительно с десяти часов он начинал искоса поглядывать на вход в клуб, делая вид, что рассматривает витрины, стараясь не привлекать внимания (что было не трудно в этой яркой и подвижной толпе), понимая, что не сможет позволить себе пересечь порог "Ассамбле милитер", но все же смутно на что-то надеясь. Он совершенно не представлял себе, когда и как, черт возьми, можно навести справки о человеке, которого он напрасно разыскивал вот уже целую неделю, когда из клуба вы шел военный, к которому он решил обратиться.
Военный был небольшого роста, худой как тростинка, из под выцветшей треуголки волосы падали ему на плечи, форма на нем была линялая и поношенная, и весь вид такой, словно его встретили в штыки, - и притом он был необычайно молод. Может быть, все эти качества и привели к тому, что Тюльпан решил обратиться к нему, а не к тем чинушам, которые выходили из клуба до этого? Он решил догнать его, так как юноша быстро прокладывал дорогу через встречную толпу.
- Лейтенант, - сказал Тюльпан с сильным венецианским акцентом. Лейтенант, извините меня, но я...не могли бы вы оказать мне сервицио, так как мне очень нужно узнать, посещает ли ваш клуб уне офицер из Светлейшего города?
- Мусье, - сказал, резко остановившись молодой человек, блуждая взглядом по сторонам. - Это был первий раз, как я ступил нога этот клуб и я не знаю его устав. Я думай это последний, потому я встретить там только затниц.
- Затниц?
- Простите, я хотел сказать задницы.
По словам, которые он произносил самым решительным образом, можно было видеть, что этот француз говорил с ещё более ярко выраженным акцентом, но в отличие от Тюльпана делал это непреднамеренно. Зато у него был надменный вид, выступающий подбородок и крючковатый нос, тень от которого падала на его щеки. Разочарованный Тюльпан поблагодарил, откозырял и уже повернулся, чтобы уйти, как его остановил решительный возглас:
- Минуту!
Изможденный коротышка вытянулся во весь рост и разгляды вал его так пристально, что Тюльпану невольно показалось, что у него не стало бороды, за которой он прятался. Затем на суровом лице юноши с тонкими сжатыми губами мелькнула легкая улыбка, словно луч солнца в просвете туч.
- Господин так называемый венецианский офицер, вы были на Корсике пятнадцать лет тому назад вместе с вашим другом Гужоном Баленом и спасли от похищения, задуманного чтобы заманить моего отца в смертельную ловушку, маленького мальчика, которому тогда было три года и которого вы отбили у похитителей. Этим мальчиком был я.
