Татары появились внезапно и, как это всегда бывало, сразу же устремили коней на русские копья. Но в начале ратного поля не развернуться было: плотная масса всадников на низкорослых гривастых лошадях протискивалась на открытое пространство перед руссами сквозь теснину между рекой и засекой, словно бы протекая через горло гигантского кувшина. Руссы первыми открыли организованную стрельбу из богатырских луков. И ни одна из тысяч стрел не минула цели— так тесно шла конница. Первые ряды татар замешкались, но задние напирали на передних, и те теперь уже вынужденно скакали вперед, визжа от возбуждения и страха...
Надо было не упустить благоприятного момента, и Дмитрий Иванович не проглядел его. Команда. Трубы громыхнули басом, тонко пропели рожки. Руссы колыхнули длинные копья вперед. Сначала медленно, потом все ускоряя шаг, закованная в железо, укрытая огромными красными щитами пехота пошла навстречу неосторожному противнику.
Перед ударом ратники перешли на бег, и... сомкнутая щетина тяжелых четырехгранных стальных жал мгновенно повергла наземь передних ордынских наездников. Руссы неумолимо продвигались вперед, работая уже мечами и топорами. Неистовый грохот катился по окрестностям, истошно вопили поражаемые бранной сталью кочевые воины, визжали в предсмертном страхе их боевые кони.
Продвинувшись шагов на пятьдесят, пехота русская, по сигналу, организованно отошла на прежние позиции.
Москвичи и рязанцы в этой всесокрушающей контратаке не потеряли ни одного ратника.
А перед глазами у них лежали недвижимо в прахе или вопили истошно ранеными более тысячи ордынцев.
Могучий отпор отрезвил самонадеянных степняков. Мурза Бегич наверняка сурово наказал бы легкомысленного темника, увлекшего за собой безудержных батыров в гибельную атаку. Наказал, если бы... руссов не всколыхнула еще одна радостная весть: отходя, начальник тысячи тяжелых ратников Родион Ослябя прихватил с собой какого-то знатного татарина в богатом боевом наряде. Богатырь бросил почетный трофей к ногам великокняжеского коня, перевернул лицом вверх.
— Мурза Кара-Буляк!— ахнул Дмитрий Иванович.— Да ведаешь ли ты, Ослябя, кого поверг?! Тож брат самого Магомет-салтана!
— Вольно ж ему было впереди всех скакать,— равнодушно ответил на это мужественный воин.
— Ха-ха-ха-ха! Вольно ж?!— расхохотался Князь.— Эй, отроки! Разнесите весть отрадную по всем полкам! Слава богатырю русскому Родиону Ослябе!
— Слава-а!— прогремело по рядам русского войска, и эхо разнесло возглас этот по всей округе.
Многие позавидовали подвигу московского богатыря. Но больше всех— его соперник по силе и ловкости, боярин из брянского захудалого рода, лихой удалец и поединщик Александр Пересвет.
— Клянусь, добуду самого мурзу Бегича!— воскликнул он в молодой горячности.
— Смотри, штаны от натуги лопнут! — смеялись на его похвальбу товарищи.
— Ну, вы!— возмутился Пересвет их неверию.— Когда я врал-то? Сказал, добуду!
Дружинники продолжали зубоскалить...
Следующий вражеский напор последовал часа через три. По-видимому, дозоры ордынские пытались нащупать обходные пути. Но их не оказалось: с одной стороны— обрывистый берег глубоководной Оки, которую стерегли десяток ладей; с другой — мощная засека, наполненная меткими русскими лучниками; за лесным завалом— непроходимые топи.
И мурза Бегич теперь уже сам послал своих батыров опять через горловину, в лоб. Руссы впервые в жизни увидели перед собой нечто неожиданное: на них шли спешенные татары! Их было много. Продвигались степняки медленно, все время сбиваясь в толпы. Строй у них никак не получался...
Ордынский полководец полагал, видимо, что пешие батыры, минув узину, смогут закрепиться на открытом пространстве перед врагом и тем откроют дорогу всесокрушающим конным туменам. Ибо, пока это не произошло, все преимущество татар в числе сводилось на нет.
Узрев наступающих пешком кочевников, русские воины развеселились:
— Глянь, идут, будто утицы переваливаются!
— А копья-то больно коротки супротив наших!
— И щиты только груди закрывают!
— Ну, мы их сейчас научим пешими бегать!..
Дмитрий Иванович на этот раз поступил по-иному. Он дал противнику минуть горловину. А когда враг построился и решился на атаку, из-за засечного леса вылетела вдруг тяжелая русская конница и могуче ударила в левое крыло спешенных ордынцев. Татары пытались перестроиться, но не успели. Как только панцирные конники врубились во вражеский фланг, с места стронулись и пешие русские полки...
Мурза Бегич выл от бешенства, озирая поле брани с вершины высокого дуба. Он ничем не мог помочь избиваемым соплеменникам.
Его воины дрались яростно. Однако, окруженные со всех сторон, отбиваться могли только батыры внешнего ряда. Остальные, сбитые в плотную массу, даже луками воспользоваться не могли от густой тесноты. А их расстреливали с трех сторон совершенно безнаказанно.
После второй стычки с татарами великий князь приказал подсчитать потери. Полки его лишились двухсот тридцати двух ратников убитыми, и около шестисот воинов были ранены и непригодны к дальнейшим боям. Всех, павших и раненых, Дмитрий Иванович распорядился отправить за реку Вожу, в стан воеводы Льва Морозова...
Бегич, так неосторожно пославший целый тумен воинов в ловушку, едва досчитался в нем одной тысячи батыров, бежавших с поля битвы. Остальные сгинули. Это был ошеломляющий удар не только по ордынскому войску, но и по самолюбию самого мурзы, возомнившему себя непобедимым полководцем после победы над Араб-Шахом.
— Так нам коназа Митьку не сломить,— вкрадчиво говорил начальнику темник Ковер-гюй.— Мы слишком торопимся. Надо прорубить проходы сквозь засеку...
— Глупость говоришь!— прервал советчика Бегич.— Нам недели не хватит, чтобы прорубиться сквозь крепкие, подобные железу, мертвые дубовые деревья!
— Но они сухие. Засеку поджечь можно...
— Дуб и сухой плохо горит! Ты что, забыл, у Пронска три дня засека горела и все равно непроходимой осталась?
— Надо смолой обливать. У нас есть она. Из Укека еще привезти можно. Надо жечь! — настаивал Ковергюй.
— А пока мы здесь стоим и дожидаемся помощи огня, к коназу Митьке со всех сторон подмога приходить будет. Как нам на Мушкаф тогда пробиться, а?!
— Батыров и у нас прибывает изо дня в день,— подал голос немногословный темник Кострюк.
— Да, это верно. К нам с туменом своим идет Кудеяр-бей,— сразу подхватил Ковергюй.— Туменбаши сообщает, что за ним еще много кайсаков скачут грабить урусскую землю!
