Но молодой человек уже овладел собою; к нему вернулись его обычная самоуверенность и свойственное всем парижанам остроумие, он высказал много очаровательного вздора, просил невозможного, чтобы получить вещь самую простую, т. е. позволение еще раз увидеть незнакомку.
Он еще не любил белокурую домино, но угадал, что эта женщина не принадлежала к тому обществу, которое обыкновенно можно встретить на балах Оперы.
Целый час Арман и белокурая домино прогуливались по фойе и зале. У незнакомки ум был едкий, острый, и она безжалостно осмеивала подмеченные ею смешные стороны проходивших. Она отвечала на горячие уверения сарказмом, и ее насмешки только разжигали зарождавшуюся страсть юноши.
Вдруг домино остановилась у дверей фойе.
– Прощайте, – проговорила она нежно.
– Вы меня покидаете? – пробормотал Арман.
– Уже четыре часа.
– Ах, это невозможно!
– Однако необходимо!
– Позвольте мне проводить «вас, – умолял молодой человек, голос у которого дрожал.
– Я запрещаю вам это.
Эти слова были сказаны без гнева, хотя строго.
– По крайней мере, увижу ли я вас? Домино отрицательно покачала головой.
– Ах, – пробормотал Арман растерянно, – если бы я мог следовать за вами.
– Сударь, – холодно проговорила незнакомка, – будьте добры сказать мне, где я могу получить сведения о вас завтра вечером? Вы, по всей вероятности, будете драться с этим господином, убьете его и останетесь здравы и невредимы…
Арман вскрикнул от радости.
– О, – сказал он, подавая ей карточку, – значит, я увижу вас?
– Почем знать!
Домино, опустив в рукав визитную карточку Армана, слегка пожала ему руку и, уходя, проговорила:
– Оставайтесь здесь… я так хочу.
Арман повиновался и ждал, пока домино скроется из виду, чтобы затем и самому уехать из Оперы.
Когда он вышел на улицу и очутился на бульваре, странное чувство овладело им: тут только он понял, что любовь заключает в себе нечто властное и таинственное.
Арман приложил руку к сердцу и почувствовал, как оно учащенно бьется.
– Мне кажется, что я люблю ее… – пробормотал он. Он пошел пешком, с наслаждением вдыхая холодный ночной воздух и мечтая о незнакомке с живостью разгоряченного воображения молодого двадцатилетнего юноши, полюбившего в первый раз в жизни.
Почти рассвело, когда он вернулся в свой хорошенький домик в Шальо, он лег в постель, нисколько не заботясь о последствиях своего вмешательства в неприятное столкновение на балу незнакомого господина с белокурой домино.
Во время сна образ прекрасной незнакомки неотступно преследовал Армана, и это продолжалось бы очень долго, если бы молодой человек не был внезапно разбужен, как громом, когда пробило полдень.
– Два каких-то господина, – доложил грум, – желают видеть вас, сударь, по неотложному делу.
«А! Понимаю, – подумал Арман, – это господин, получивший удар веером, прислал ко мне своих секундантов».
Он приказал провести посетителей в гостиную, а сам начал одеваться.
– Сударь, – сказал один из посетителей, раскланиваясь с Арманом и садясь в кресло, которое ему предложил хозяин, – один из моих друзей, г-н Альфред Добрэ, товарищ биржевого маклера, имел честь, как я узнал, встретиться с вами сегодня ночью на балу в Опере.
– Да, – ответил Арман.
– Вы дали ему свою визитную карточку, не правда ли?
И молодой человек протянул Арману ту самую карточку, которую тот накануне бросил в лицо человека, получившего удар веером.
– Отлично, господа, – сказал Арман, – я знаю, зачем вы пришли. Такие люди, как мы, понимают друг друга с полуслова.
Молодые люди поклонились, и один из них сказал:
– Наш друг, г-н Альфред Добрэ, хочет, чтобы это дело выяснилось как можно скорее.
– Я к вашим услугам, господа.
– Завтра утром, например?
– Превосходно!
– В Лесу, в семь часов, у ворот Дофина.
– Хорошо. Какое оружие вы выбираете?
– Шпаги, если вы ничего не имеете против этого.
Арман поклонился и проводил секундантов своего противника с изумительной вежливостью. Но не успели они выйти за дверь, как новое лицо появилось в гостиной. Это был старый ворчун Иов, живший при Армане скорее в качестве наставника, чем управляющего.
«Ты отвечаешь мне за его жизнь!» – сказал ему полковник, поручая ему надзор за сыном.
Вид у Иова был мрачный; брови его были нахмурены, и он от нетерпения крутил свои седые усы:
– Господин Арман, – сказал он, – здесь происходит что-то необыкновенное?
– В чем дело, мой добрый Иов?
– Кто эти господа?
– А тебе какое дело?
– А, догадываюсь: у вас дуэль.
– Ну так что ж!
– Однако, черт возьми! Я этого не хочу! – вскричал ворчун.
Арман расхохотался.
– Это почему? – спросил он.
– Почему?.. Да просто потому, что я обещал вашему отцу…
– Что такое ты ему обещал?
– Что вы будете здравы и невредимы…
– Кто же сказал тебе, что я буду убит на этой дуэли?
– Но ведь она первая… – проворчал растерявшийся старик.
– Всегда и во всем нужно начало.
– Нет, нет, господин Арман, вы не будете драться… Драться буду я, старик Иов… Ах, черт возьми! Пусть-ка явятся эти молодые господа. Я был старшим вахмистром гусарского полка, вот что!
– А когда у тебя бывали дуэли, то ты посылал других драться за себя?
– Черт возьми! – пробормотал ворчун, озадаченный этим ироническим вопросом.
– Вместо того, чтобы отчаиваться, – сказал Арман, – принеси-ка лучше рапиры; я немного набью себе руку.
Действительно, Арман два часа фехтовал со своим старым профессором; затем вечером он приказал подать себе лошадь и уехал в Лес, написав перед отъездом одному из своих друзей, что он рассчитывает на его услуги на следующее утро.
Во время его отсутствия старый солдат раз двадцать собирался пойти к полковнику и рассказать ему все, но колебался при мысли, что последний, разрешив сыну драться, перенесет в это время страшные муки.
– Я буду его секундантом, – ворчал Иов, – и, клянусь Богом, если с ним случится несчастье… то я убью всех: и противника, и секундантов.
Арман вернулся домой, еще пофехтовал с час, пообедал, лег в постель и тотчас же заснул крепким сном юности. Ему снова снилась белокурая домино. Он спал до тех пор, пока его друг, явившийся в шесть часов утра, не разбудил его.
– Ну же, – сказал он ему, – вставай и расскажи мне, в чем дело.
Арман рассказал своему другу ночное приключение с мельчайшими подробностями.
– Очень хорошо, – сказал друг, – и в то же время глупо.
– Почему?
– Потому, что ты никогда не увидишь женщины, из-за которой дерешься.
– Ах, замолчи! – вскричал Арман. – Ты сведешь меня сума.
