— До тех пор, пока среди представителей этого рода есть задиры, жаждущие крови, вендетта будет продолжаться и время от времени собирать свой страшный урожай.
Мариэтта поспешно убрала руку. Услышав это, она вполне понимала Доменико, которому вековая вражда стоила жизни его супруги, да и Антонио потерял в ней одного из своих родных братьев и нескольких двоюродных.
— Значит, в будущем нам ничего не остается, кроме как продолжать убивать и разрушать, как это было в прошлом? Почему не отбросить мечи перед лицом врага? Ведь никто не пойдет на то, чтобы нанести удар безоружному.
На лице Антонио появилась кривая ухмылка.
— Мне очень неприятно об этом говорить, но од-налрцд один из Челано, тот, который по обычаю их рода становится священником, пытался выступить в роли миротворца, но к великому позору нашего дома, был заколот одним из наших предков. Это произошло почти сто лет назад, но для Челано — будто случилось вчера. Они никогда не пощадят никого из нас.
Мариэтта вспомнила, как они с Эленой мечтали покончить с этим противостоянием, но то, что она слышала сейчас, не оставляло ей надежды.
— А когда можно ожидать, что они полезут в драку?
— Сейчас этого точно сказать нельзя. Может быть, через полгода, а может через год, или даже больше. Вулканы обычно долго спят, прежде чем начинается извержение.
— А Торризи тоже ведут себя аналогичным образом?
Антонио покачал головой.
— На этот раз перчатку бросили Челано… Не мучай себя, Мариэтта. Результатом этого может стать лишь дуэль между кем-нибудь из мужчин двух фамилий, только и всего, — принялся успокаивать ее Антонио.
Но успокоение не приходило. Наверняка, эта дуэль, если она состоится, будет происходить между двумя самыми влиятельными представителями двух родов, и прольется еще немало крови, прежде чем на какое-то время поутихнет вековая вражда. Она даже не позволяла себе думать о том, что это могут быть Доменико и Филиппо, но похоже, что дело шло к этому.
— А решением, значит, должна стать чья-то гибель? — обеспокоенно спросила она.
Ответом было молчание обоих.
— Сегодня чудная ночь, а мы сидим здесь и рассуждаем о таких мрачных вещах, — махнул рукой Доменико, но искусственность его безмятежного тона не ускользнула от Мариэтты. — Антонио прав, нечего переливать из пустого в порожнее, давайте-ка лучше наполним наши бокалы, — подвел итог Доменико. Антонио с энтузиазмом поддержал старшего брата и взялся за графин с золотисто-янтарным вином, после чего разговор незаметно перешел в русло уборки предстоящего урожая на виноградниках Торризи, который обещал быть в этом году весьма обильным. Потом Мариэтте показалось, что Антонио собирается уже утром покинуть их, и она принялась упрашивать его остаться и принять участие в одном из пикников. В лодке, которая должна была доставить их в один живописный уголок вверх по реке, было достаточно места, и он вполне мог поехать с ними.
— С удовольствием принимаю твое приглашение, Мариэтта, — сказал Антонио, приложив руку к груди и шутливо кланяясь.
Не в последнюю очередь благодаря участию Антонио, пикник вышел на славу — он напропалую ухаживал за женщинами, без устали плясал с Мариэттой под аккомпанемент лютни, на которой играл один из гостей, словом, был душой компании. Когда танец закончился и все принялись горячо аплодировать им, он поцеловал Мариэтту. Заметив изумление в ее глазах, он, плутовато усмехнувшись, чуть обнял ее за талию. Позже, уже вечером, Антонио сам взял лютню и под собственный аккомпанемент стал петь, остальные гости подпевали ему.
Он провел на их вилле пять дней, что дало Мариэтте возможность узнать его поближе. Но она благодарила судьбу за то, что именно Доменико, как ни нравился ей Антонио, стоял во главе семейства. За поразительным внешним сходством двух братьев скрывались совершенно разные люди. Антонио — беззаботный и веселый, лишенный напрочь того чувства ответственности, которое у его старшего брата превалировало над всеми остальными, редко предавался задумчивости или грусти. Отчаянный игрок Антонио, когда им случалось перекинуться в карты либо втроем, либо с гостями, пребывал на вершине счастья, если ставки доходили до умопомрачительных цифр. Мариэтта пришла к мысли, что этот молодой человек мог с той же легкостью, с которой ставил на карту золото, ввязаться и в ту игру, где ставкой могла стать уже собственная жизнь. На вилле, где он проводил лето, его ждала очередная пассия, скорее всего какая-нибудь богатая куртизанка.
Остаток лета прошел спокойно, без каких-либо происшествий. Время от времени дела политические или финансовые вынуждали Доменико на день-другой отправляться в Венецию, и Мариэтта каждый раз ждала его с нетерпением. У них установились очень хорошие отношения, они доверяли друг другу, что, по мнению Мариэтты, служило надежным гарантом прочности их брака. Кроме того, они обрели гармонию в любви. Не раз они отдавались сладостным любовным утехам в свете луны, освещавшей их ложе, часто это происходило и перед наступлением сиесты, когда сквозь щели в ставнях пробивалось жаркое августовское солнце. Несколько раз Мариэтта отдавалась ему в каком-нибудь укромном уголке в одной из близлежащих рощ и всегда, когда они любили друг друга, Доменико не скупился на любовные обещания и нежные слова, но они не походили на те, которые ей приходилось слышать от Аликса — для Доменико они служили лишь выражением его страсти, не более, речь не шла о чувствах, исходящих от сердца. Доменико, как настойчивый, требовательный любовник, желал не только давать, но и получать, и Мариэтта всегда шла навстречу любым его пожеланиям.
К радости Мариэтты, Доменико решил продлить их пребывание на вилле до сентября, но, в конце концов, ему все же пришлось вернуться в Венецию, так как он больше не имел возможности следить за ходом дел издалека. И вот настало время отъезда. В то утро, когда Доменико отправился на конюшни отдать последние распоряжения перед отъездом, Мариэтта решила на прощание обойти виллу. В одной из гостиных цвета слоновой кости она остановилась и в задумчивости стала смотреть в окно на реку, по которой ей предстояло сегодня отправиться в Венецию. Ворота были открыты настежь, точно так же, как и в день их приезда сюда.
Вдруг она вздрогнула. Высокий, дородный мужчина в костюме для верховой езды и треуголке остановился посреди ворот, устремив взгляд прямо на окно, у которого стояла Мариэтта, его внимание привлекло движение портьер. Он стоял и настороженно похлопывал себя по ладони хлыстом. Этого человека Мариэтта узнала сразу же, она не могла не узнать его — это был Филиппо Челано, решивший еще раз забрести на территорию, принадлежавшую Торризи.
