и кровавом исполнении. Об этом, одном из последних удивительных святых дореволюционной России, стоит сказать особо.
Предвозвестник бури: святой Феофан Затворник
Вышенский Успенский монастырь в ту пору выглядел и жил, как бедная пустынь, затерявшаяся в лесах Тамбовской губернии. В 1871 году сюда ушел в затвор святитель Феофан (Говоров).
До того он занимал высокие посты в церковной иерархии, был тамбовским епископом, но попросился на покой и провел в уединении, в келье с маленьким храмиком в честь его любимого праздника Богоявления, целых три десятилетия. Сам никуда не выходил и к себе никого не пускал, кроме своего духовника и настоятеля пустыни, да еще келейника Евлампия.
В течение 21 года преосвященный Феофан сам совершал в своей келейной церковке божественную литургию: сначала только по воскресным и праздничным дням, а в последние 11 лет – ежедневно.
Узнав о подвижнике, люди со всех сторон стали письменно обращаться к нему за советами. Ежедневно Феофан отправлял из своего затвора в мир около сорока ответных писем. Сегодня эти письма – сокровище сформулированной духовной мудрости и диагноз того времени:
«Нас увлекает просвещенная Европа, да! Там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся, как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? – Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее… а теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтобы привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему».
Он грозит карой Божией за атеистическую волну, накрывающую Россию:
«До чего мы дожили? И что с нами будет? Церковь в России оторвалась от народа и живет сама по себе. Мы часто хвалим себя: Святая Русь, Православная Русь… Но осмотритесь кругом. Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписываемого Православием. Слышана ли была когда на русском языке хула на Бога и Христа? А ныне не думают только, но говорят, и пишут, и печатают много богоборного. Думаете, что это останется даром? Нет. Живый на небесах ответит нам гневом своим, и яростью своею смятет нас».
Стремительность происходящих перемен пугает. Феофан говорит: «Заключаю, что через поколение, много через два, иссякнет наше православие».
«Следует наказать нас, – пишет святитель в другом письме, – пошли хулы на Бога и дела Его гласные. Некто писала мне, что в какой-то газете «Свет» № 88 напечатаны хулы на Божию Матерь. Матерь Божия отвратилась от нас; ради Ее и Сын Божий, а Его ради Бог Отец и Дух Божий. Кто же за нас, когда Бог против нас?! Увы!»
Он хоть и предвидит сценарий Французской революции у нас, а все же понимает, что русская революция будет страшнее и беспощаднее: «…Что там сделалось в малом объеме, того надобно ожидать со временем в больших размерах… Сколько знамений показал Господь над Россией, избавляя ее от врагов сильнейших и покоряя ей народы! Сколько даровал ей постоянных сокровищниц, источающих непрестанные знамения, – в св. мощах и чудотворных иконах, рассеянных по всей России! И, однако ж, во дни наши россияне начинают уклоняться от веры… Зло растет: зловерие и неверие поднимают голову; вера и Православие слабеют. Ужели же мы не образумимся? И будет, наконец, то же и у нас, что, например, у французов и других… А если это будет, что, думаете, будет нам за то в день судный, после таких Божиих к нам милостей? Господи! Спаси и помилуй Русь православную от праведного Твоего и надлежащего прощения!»
Понимал Феофан и инструмент, с которым придет новое беззаконие в страну: «…Как антихрист главным делом своим будет иметь отвлечь всех от Христа, то и не явится, пока будет в силе царская власть. Она не даст ему развернуться, будет мешать ему действовать в своем духе. Вот это и есть удерживающее. Когда же царская власть падет и народы всюду заведут самоуправство (республики, демократии), тогда антихристу действовать будет просторно… Некому будет сказать вето властное. Смиренное же заявление веры и слушать не станут. И так, когда заведутся всюду такие порядки, благоприятные раскрытию антихристовских стремлений, тогда и антихрист явится».
Республиканские идеи уже третье столетие идут к нам с Запада: «Западом и наказывал и накажет нас Господь, а нам в толк не берется. Завязли в грязи западной по уши, и все хорошо. Есть очи, но не видим; есть уши, но не слышим и сердцем не разумеем».
Так и случится: коммунизм – самое радикальное из западных учений – сокрушит страну всего через неполных четверть века после смерти Феофана. Святой подвижник отошел к Богу тихо, 19 января, в день своего любимого праздника Крещения, в храмике, в котором и служил.
При облачении почившего в архиерейские ризы на лице его явно для всех просияла блаженная улыбка… Незадолго до смерти Феофана спросили о будущем. Он ответил, что видит «ужасную бурю, которая нам идет с Запада».
Еще один потрясающий светильник миру в эти же годы и один из самых пронзительных и громких пророческих голосов века – это голос кронштадтского священника Иоанна Сергиева.
Святой Иоанн Кронштадский – последний пророк катастрофы
По одной его жизни можно понять все про этот век, про Россию в нем и про грядущую на нас бурю.
Отец Иоанн мог прожить жить рядового, каких были вокруг тысячи, провинциального батюшки. Он вышел из священнического сословия – его отец и отец его отца, и далее все в его роду вглубь столетий по мужской линии были священниками. Но место его рождения (в 1829 году) – маленькое архангельское село Сура – теперь русская святыня, как и все места в нашей стране, освященные присутствием этого человека.
Все дело, видимо, в том качестве, которое в этом же веке сформулировал святой Серафим Саровский, сказав, что только одно отличает великого святого от последнего грешника – решимость.
С горячей решимостью юный студент семинарии Иван Сергиев начал брать на себя тяжелые подвиги.
С самого студенчества он хотел, как святой Николай Японский, принять монашество и поступить в миссионеры – уехать проповедовать Христа на далекие континенты, но увидев, что жители столицы «знают Христа не больше, чем дикари какой-нибудь
