— Кажется, ты приехал по мою душу? — недоверчиво спросил Пьер. Он двинулся навстречу, опустив руки, он даже не потянулся к шпаге.
Роберваль вытащил из седельной сумки длинноствольный пистолет и прицелился. Когда он выстрелил, Пьер пригнулся, и пуля лишь задела его левое плечо. Он выхватил шпагу и ринулся на Роберваля, который поспешно выхватил свою, готовясь защищаться. Пьер нанес удар, но лошадь Роберваля нервно попятилась, выводя мессира из-под удара. Они закружились по кругу, и снова Пьер нанес удар. Их шпаги лязгнули и скрестились у эфесов. Лица обоих были искажены ненавистью, а зубы сжаты. Пьер левой рукой выхватил из-за пояса свой кинжал, но Роберваль перехватил его запястье и оттолкнул Пьера всем своим весом так, что Пьер и его лошадь были прижаты к зарослям. В этот момент Пьер полоснул кинжалом по лошади Роберваля — та заржала, взбрыкнула и отскочила в сторону.
Пьер снова кинулся к Робервалю, который едва удержался в седле. Когда он увидел нападающего Пьера, то неожиданно пришпорил лошадь и помчался через лес. Пьер преследовал его, крича на скаку. Они поравнялись, и Пьер схватил поводья лошади Роберваля. Та встала на дыбы и сбросил а вице-короля. Пьер тут же спрыгнул на землю. Двое мужчин, вооруженные шпагами и кинжалами, с ненавистью смотрели друг на друга.
Теперь Роберваль не выглядел божественным. Он дрожал от страха. Глядя на Пьера, вице-король понял, что ему суждено умереть.
— Пощади! — крикнул он и поднял руку.
Шпага Пьера ткнулась ему в грудь прямо под сердцем.
— Я убит, — выдохнул Роберваль и опустился на песок.
Пьер согнулся над ним, встав коленом на живот Роберваля, и поднес острие своего кинжала к горлу вице-короля.
— Пощадить!… тебя, убийцу детей и женщин! Милосердие божие было бы таким же, как и мое. Вспомни свою племянницу… старую няню… на этом пустынном острове!..
Правой рукой он поднял за ворот голову Роберваля.
— Сын мой! — чья-то рука твердо сжала плечо Пьера. — Это убийство!
Пьер словно бы очнулся. Его взгляд сосредоточился, и он увидел своего дядю.
— Оставь его. Он должен ответить за многое!
Пьер с рыданиями отпустил Роберваля и кинулся в объятия Шабо.
— Мы услышали тебя в лесу, когда возвращались. Слава Богу, ты дома, Пьер! Целый и невредимый!
Пьер сдавленно молчал. Шабо приказал своим людям арестовать Роберваля.
— Пойдем, — сказал Шабо, нежно обнимая Пьера. — Давай вернемся во дворец. Я должен узнать о девушке, няне и пустынном острове…
Мрачные и высокие башни возвышались на фоне голубого неба. Они угнетали его, и он быстро закрыл глаза, почувствовав головокружение и тошноту. На его руках лязгнули железные кандалы. Его тело пронзила боль, но она вызвана отнюдь не раной, нанесенной Пьером.
Все было кончено — красивая жизнь, гордость своей собственной персоной, успех. В агонии безысходности он понял, что это было неминуемо. Элен говорила ему, Турнон говорил ему — и он верил им, хотя и обвинял их во лжи.
Тюремная карета привезла его на внутренний двор Бастилии. Загремели железные засовы ворот.
— Монсеньер.
Роберваль услышал голос и замер в ожидании, но вокруг не было никаких звуков, кроме топота копыт и скрипа кожи седел его охранников. Он открыл глаза и посмотрел вбок, не поворачивая головы. Комендант Бастилии терпеливо ждал. Охваченный внезапной надеждой, Роберваль понял, что этот титул относился к нему. Он все еще был «монсеньер»и мог бороться за жизнь, которая была ему так дорога.
Он застонал и схватился за бок.
— Я истекаю кровью, — пробормотал он. — Из-за этой поездки у меня открылась рана.
— Нам приказано позаботиться о вас, монсеньер.
Дверь кареты открылась, и солдаты подсунули под него одеяло.
Роберваль дотянулся до руки коменданта.
— Король… Они не дали мне возможности… Я должен поговорить с ним!
— Все будет в порядке, монсеньер! — сказал комендант и положил руку Роберваля ему на живот.
Они сняли с него кандалы и отнесли не в тюрьму, а в апартаменты самого коменданта. Когда они положили его на мягкую кровать, сердце Роберваля забилось надеждой. Кто, если не король?.. Он вспомнил заботливость Франциска, его сердечные объятия и добрые намерения. Король не поверил в грязную историю адмирала и его племянника. Он верил своему вице-королю, несмотря ни на что, как это было и раньше, когда Роберваль уже был уверен, что его ожидал крах. Почему бы нет? Роберваль со стоном откинулся назад, и этот стон был вызван не болью, не разочарованием, а чистым облегчением.
— Я пришлю хирурга, а после осмотра вы сможете пообедать, — сказал комендант и ушел.
Хирург был ловок и вежлив, каким он и должен быть, ухаживая за великим человеком, чью жизнь необходимо было лелеять.
Роберваль сделался уже так уверен в себе, что даже покрикивал на хирурга.
— Через десять дней… максимум через две недели… он будет готов ко всему, — сказал хирург через плечо.
Роберваль взглянул на человека, появившегося в дверях. Тот был рослый и крепкий, с такими же желтыми волосами, как у Роберваля. Он стоял расставив ноги и одобрительно ухмылялся.
— Король захочет услышать все, что он сможет рассказать, — сказал незнакомец и вышел.
Он понравился Робервалю — может статься, потому, что был так похож на него.
— Кто это? — спросил Роберваль.
Хирург, похоже, удивился.
— Никола, — ответил он и продолжил перевязывать Роберваля.
Никакой фамилии. Просто Никола.
— Никола? — переспросил Роберваль.
— Королевский палач, — вежливо пояснил хирург. Потом выругался, потому что его пациент внезапно потерял сознание.
Под сводчатым потолком с изогнутыми и перекрещивающимися балками — председатель суда, судьи и адвокаты, служители, свидетели, темные и безликие, как надутые тени… Картье, загорелый, с шелушащейся кожей, холодно сверкающими глазами, глядящими вдаль… Сен-Терр, нервный, беспокойный, возмущенный… Адмирал, поседевший и молчаливый — в его взгляде смешались жалость и отвращение… обвинитель, его племянник — бледный, как бы светящийся изнутри…
Ненависть и презрение!.. Они обрушились на него и давили…
Элен!.. Она больше не смотрела на него. Она сидела прямо, закрыв глаза, а ее руки сжимали спинку стула.
Королевский адвокат:
— И когда вы нашли их, вы решили?..
— Моя племянница совершила грех — против Бога, против своего обета…
— Монсеньер де Шабо говорит, что они были повенчаны… что он говорил вам об этом…
— Никто их не обручал. Она всегда находилась под моей опекой. Пусть он представит свидетелей, документ!
