Сталин знал мнение большинства членов Ставки — атаковать самим. За это особенно усердно ратовал Жуков. Рокоссовский убедительно доказал, что преимущество при примерном равенстве сил, которое сейчас сложилось в районе Курского выступа, будет иметь обороняющаяся сторона. Обороняться всегда проще, если заблаговременно подготовлены инженерные сооружения. Потери обороняющейся стороны при равенстве сил будут многократно меньше, чем у наступающей. Сталин выразил сомнение. Мол, немцы тоже это знают и сами захотят обороняться. Рокоссовский на это возразил, что немцы не будут обороняться, так как у них растянуты коммуникации и все необходимое для питания войск они вынуждены подвозить из глубины, тогда как наши войска снабжаются по самым коротким путям. Долго выдерживать такое напряжение немцы просто не смогут, поэтому они неизбежно перейдут в наступление в ближайшие месяц-два.
Сталин встал на сторону Рокоссовского и принял его план — оборонять Курский выступ.
Рокоссовский поставил на кон свою жизнь. Если теперь, после того как удалось убедить Сталина начать подготовку к обороне, немцы не перейдут в наступление…
Сейчас, сидя в машине, Головин время от времени бросал взгляд на папку у себя на коленях и бережно, почти нежно поглаживал плотную бумагу пакета, в который она была упакована.
«Липа, — с любовью думал генерал о папке, любуясь пятнами сургуча с оттиском генштабовских печатей. — Высшего качества липа. Хоть мед с нее собирай. «Филькина грамота». Подумаешь, обозвал Сталин. Для него, для Хозяина, я, Филипп Ильич Головин — Филька и есть. Даром что генерал. Зато главное сделано. Сталин дал добро на проведение оперативной комбинации. Теперь только бы не подвел фон Гетц. Только бы он не оплошал».
Машина установилась у шлагбаума на въезде на аэродром. Водитель предъявил пропуск, разводящий кивнул, часовой поднял полосатую перекладину.
У штаба уже суетился в ожидании комендант аэродрома Волокушин.
— Товарищ генерал! За время вашего отсутствия… — подскочил он с рапортом, выпячивая глаза от восторга.
— Вольно, — перебил Головин. — Соберите пилотов. Фон Гетца ко мне.
Через пять минут восемнадцать Героев Советского Союза стояли в линейку. На левом фланге, чуть особняком от остальных встал подполковник фон Гетц.
— Здравствуйте, товарищи пилоты! — обратился к ним Головин.
— Здравия желаю товарищ генерал-майор! — дружно гаркнул строй, будто всю ночь накануне пилоты только и репетировали слаженный и громкий ответ начальнику.
— Ну что? — Головин прошелся вдоль строя. — Подходит конец учебе. Скоро на фронт.
Строй обрадованно загудел.
— Но перед этим мне бы хотелось посмотреть, чему вы научились за эти одиннадцать дней. Волокушин!
— Я! — выскочил из-за спины генерала комендант.
— Подготовить шестнадцать истребителей к бою. Пушки и пулеметы разрядить.
— Есть! — комендант побежал отдавать распоряжение.
— Подполковник фон Гетц!
— Я!
— Ко мне.
— Есть.
Конрад строевым подошел к Генералу и приложил руку к пилотке, чтобы отдать рапорт, но Головин перебил его:
— Встаньте сюда, — он указал на место рядом с собой. — Капитан Дьяконов!
— Я! — откликнулся из строя капитан с обгорелым лицом.
— Назначаетесь руководителем полетов.
— Есть!
— Майор Чиркунов!
— Я! — подал голос майор.
— Выйти из строя.
— Есть! — Чиркунов сделал два уставных шага из строя и остановился.
— Остальные, — Головин осмотрел строй. — Разыграют имитацию воздушного боя восемь на восемь. Дьяконов!
— Я!
— Разбейте пилотов на две группы, определите ведомых и ведущих. Вылет через двадцать минут. Можете идти готовиться к вылету.
— Есть! Эскадрилья, напра-во! К самолетам шагом марш! — скомандовал Дьяконов и пошел сбоку колонны.
— Товарищ майор, — обратился Головин к Чиркунову, когда летчики ушли. — Я хочу поручить вам задание огромной важности.
— Есть! — в глазах Чиркунова появилось выражение пса, преданного своему хозяину, готового, не жалея своей жизни, броситься на того, на кого он укажет.
— Идите готовьтесь. Ваш вылет через полчаса. Лететь вам предстоит далеко и долго, поэтому советую посетить туалет.
Головин краем глаза перехватил взгляд фон Гетца, который смотрел то на Чиркунова, то на пакет с сургучными печатями в руках у генерала. Генерал перехватил этот заинтересованный взгляд и остался доволен.
К ним подошел Волокушин.
— Товарищ генерал! — комендант поднес руку к козырьку. — Ваше приказание выполнено. Через восемь минут самолеты будут готовы к вылету.
— Отлично! — похвалил Головин. — Старт — по команде руководителя полетов капитана Дьяконова. Подготовьте «Петлякова» к вылету. Горючего — полные баки. Под крышку. Штурмана не надо. Стрелка не надо. Полетит один майор Чиркунов. Парашют не выдавать.
— Товарищ генерал… — растерялся комендант. — А как же он полетит? Ему же неудобно сидеть будет. Низко.
— Ничего, — успокоил Головин. — Фуфайку подложит. Пойдемте, господин подполковник, поглядим, чему вы научили наших сталинских соколов. Ну что? Умеют летать?
— Умеют, господин генерал. Взлет-посадку отработали, — пошутил Конрад.
— А кто из них лучше всех летает? Кого бы вы поставили командиром эскадрильи?
Фон Гетц ответил без паузы, будто ожидал вопроса и знал ответ на него:
— Капитала Дьяконова.
— Это того обгорелого грубияна, которого вы, как птенца, заклевали?
— Неважно, господин генерал. В следующий раз, возможно, он меня заклюет. Но Дьяконов — это пилот. Поверьте мне. Он себя еще проявит. Он в небе — как рыба в воде. И летает нестандартно, и бой ведет не по шаблону, а по вдохновению. Вы еще будете им гордиться.
— Ну что ж, — вслух подумал Головин. — Дьяконов, так Дьяконов. Люблю зубастых.
Они с фон Гетцем направились в сторону старта. Пока все шло так, как задумал Головин.
На аэродроме базировались бомбардировщики Пе-2. Хорошие бомбардировщики. Скоростные. То, что надо. Герои летали на истребителях, их было ровно восемнадцать штук, по числу летчиков Отдельной эскадрильи. Шестнадцать из них сейчас выруливали на старт с пустыми пулеметными и снарядными лентами. Два оставшихся стояли с порожними баками. Даже если предположить, что эти два истребителя заправлены и заряжены, то лететь на них все равно некому: Дьяконов руководит полетами и будет заводить истребители на посадку, а майор Чиркунов…
Филипп Ильич не любил доносчиков.
Если Головин рассчитал все правильно, а фон Гетц не полный обалдуй… Нет. Фон Гетц не обалдуй. Он — солдат, а значит, все должно получиться.
