В ответ раздался вдруг громкий плач, и дверь уединенного салона, где провел эту ночь магик, распахнулась, в нее вбежала госпожа Ковалинская с распущенными черными кудрями, в отчаяни упала перед Калиостро на колени и, обнимая его ноги, воскликнула: «Дорогой отец! Дорогой отец!»
Он поднял ее, и она на руках магика лишилась чувств. Слезы, движения и монолог графа и заключительное появление госпожи Ковалинской смутили своей неожиданностью членов капитула. Надо было оказать помощь бесчувственной красавице. Одни помогали Калиостро уложить ее на софе; другие пошли позвать женщин.
Только князь Куракин, отведя в сторону Голицына и Дмитревского, нахмуренный и злой, совещался с ними.
Появились женщины. Госпожу Ковалинскую унесли на софе. Тут Калиостро, сняв цепь с высшим знаком египетского масонства, протянул ее Елагину:
– Возьмите, достопочтеннейший мастер! – горестно сказал бывший гроссмейстер. – Я погиб, и все погублено со мною. Сокровище этого острова вновь останется скрытым в недрах земли. И то благо, что оно не досталось злым некромантам. Овладеть им они были бессильны. Так, сокровище скрылось с сегодняшнего дня на сто двадцать пять лет. С ним увяла, не успев расцвести, надежда на освобождение человечества от рабства. Солнце свободы еще не взойдет на Севере. Может быть, благородные усилия неведомых миру ученых привлекут этот клад в иную страну, и он, пройдя под землей, откроется там. Если же нет, сокровище останется на этом острове сто и двадцать пять лет. пока здесь не поселится некий вельможа, друг великого царя. Если этот вельможа будет достаточно мудр и найдет себе помощников, облеченных тайнами священной магии, то он извлечет сокровище и облагодетельствует им миллионы. Если же нет, оно вновь скроется надолго. Запомните мои слова и занесите в анналы капитула.
– А теперь простите, достопочтенные мастера и любезные братья! – низко кланяясь, заключил Калиостро. – Я ухожу от вас. Но и то запомните, что если бы вы, увидев мою внезапную слабость, вняли бы уговорам моей духовной дочери, которая одна была мне непоколебимо верна, и пока душа моя, схваченная и исторгнутая злыми чарами, скиталась во мраке, сторожила мое тело и тем спасла его от растерзания, меня – от смерти. Если бы вняли словам ее, что мое падение – лишь временное искушение, то не стали бы затем проводить ночь в бессмысленных огненных потехах и в любострастии, а сами бы стали на страже сокровища и, претерпев все ужасы и нападение врагов, отстояли бы его, пока душа моя вновь бы с телом не соединилась. Вы этого не сделали. Это ляжет укором на вашу совесть. Но я вас не укоряю. Я смиренно кланяюсь вам и ухожу.
И граф в самом деле двинулся к выходу. Но князья Куракин и Голицын бросились за ним и схватили под руки.
– Постойте, господин Калиостро, погодите! Мы слышали ваши речи, теперь вы нас послушайте! – говорил до крайности возмущенный и рассерженный Куракин.
– Вы плели басен довольно. Теперь дайте ответ! – говорил, таща магика за руку, Голицын.
– Не думайте, что вы так легко от нас отделаетесь, наглый вы шарлатан! – скрежетал зубами Куракин, дергая Калиостро за локоть.
– Где наш несчастный ребенок? Что ты с ним сделал, злодей?! – кричал Голицын.
Растерзанный, бледный, с искаженным лицом, граф совершенно растерялся. Парик свалился с головы, обнажив обритый, синий череп с буграми и вмятинами; на одной ноге развязалась подвязка, и чулок спустился с толстой икры.
Все члены капитула мгновенно пришли в волнение и, возмущенно окружив магика, казалось, готовы были растерзать его бренное тело, ускользнувшее от злобы ночных демонов. Только приличие и важность сана удерживали братьев-масонов от кулачной расправы с некромантом, но, толпясь, толкая, таща, они осыпали его ругательствами:
– Шарлатан! Мошенник! Становись на суд и расправу, низкий плут! Довольно ты нас морочил, негодяй!
Несчастный, казалось, потерял всякое самообладание. Побледневшее лицо его выражало ужас.
Вдруг в зал быстро вошел дворецкий. Изумленный бурной сценой между вельможами и иностранцем, он было попятился, но вслед затем громко и отчетливо провозгласил:
– Курьер из Гатчины от его императорского высочества цесаревича Павла Петровича с пакетом для графа Александра де Калиостро!
О прибытии фельдъегерей и курьеров императрицы и августейших особ нужно было сообщать немедленно и не взирая ни на какие обстоятельства. Вельможи мгновенно выпустили из рук терзаемого ими магика и, отступив, оставили на свободе.
Озираясь из-под круглых бровей испуганно-озлобленным взором, растерявшийся магик, казалось, в первое-мгновение не мог понять всего значения пришедшего ему на помощь неожиданного обстоятельства, и почему разъ яренные члены капитула внезапно отступили. Тем време нем курьер в гатчинской старо-прусской форме «малого двора» быстро вошел и, по безмолвному указанию Елагина, подал пакет растерзанному Калиостро и так же быстро удалился. Дрожащие пальцы магика не повиновались ему.
– Позвольте, любезный граф, – мягко сказал Иван Перфильевич, – помочь вам.
Он взял пакет, вскрыл его и вслух прочел, что его высочеству государю цесаревичу благоугодно дать аудиенцию иностранцу графу Александру де Калиостро в Гатчине, в Мальтийском павильоне.
Мгновенно осчастливленный российским цесаревичем итальянец был окружен вельможами, которые с очаровательными улыбками сердечно пожимали ему руку, благодушно поздравляя с высокой милостью. Ни малейшего намека на недавнюю бурную сцену теперь не осталось. Придворные протеи продемонстрировали магику дивное искусство мгновенных превращений, превосходящих Овидиевы.
Когда Калиостро осознал происшедшее, обычная важность возвратилась к нему. Он благодарил поздравлявших его вельмож на своем своеобразном итало-французском языке. С глубоким реверансом Иван Перфильевич подал ему гроссмейстерскую цепь египетского масонства.
Граф возложил ее на себя и вновь превратился в Великого Кофта.
– Достопочтенные мастера и любезнейшие братья! – сказал магик. – Мрачные искушения рассеялись! Обступившая нас из-за моей мгновенной слабости и вашего недоверия мгла миновала, и чистейший свет надежды осветил нас. Великий князь Поль зовет меня к себе. Он хочет услышать великие истины, столь близкие его возвышенной душе. Если здесь сокровище скрылось от нас, то мы обретем его, быть может, там, в Гатчине. Да благословит же Великий Строитель Вселенной мою встречу с принцем. А чтобы окончательно развеять мрак и очистить наши сердца, предлагаю пропеть священный псалом ордена.
И, не дожидаясь согласия, Калиостро, громко и торжественно запел. Члены капитула дружно вторили ему.
