Сергей Шведов - Бич Божий

– Зачем? – прошептала Евпраксия побелевшими губами и с ужасом посмотрела на своего любовника.

И тут до префекта дошло, что никому эта женщина писем не писала. Что чувство ее к Петронию Максиму было искренним. Настолько искренним, что она не поверила бы никаким наветам. И дукс Ратмир это знал и даже не пытался открыть влюбленной женщине глаза. А вандал Янрекс так и остался бы приятным воспоминанием ее молодости, и не более того.

– Неужели ты действительно убил божественного Валентиниана?!

Вопрос этот прозвучал в такой напряженной тишине, что Петроний услышал вдруг стук собственного сердца.

– Завтра, – произнес он голосом, срывающимся на лай. – Завтра ты станешь моей женой, либо тебе придется хоронить своих дочерей.

Петроний круто развернулся на пятках, поскользнулся в луже крови, но на ногах устоял, оперевшись на стену ладонью и оставив на ней алый след, а потом решительно зашагал прочь из покоев императрицы, сопровождаемый своими сомлевшими от пережитого сторонниками.

Римский Сенат был потрясен трагедией, случившейся в императорском дворце. Префект Петроний столь явно превысил свои полномочия, что почти разом растерял всех своих сторонников. Уж если этот человек рубит головы направо и налево, даже не успев стать императором, то что же будет, когда он облачится в алый плащ. По сути дела, Петроний Максим и его сторонники взяли в заложники императрицу Евпраксию и ее дочерей, дабы навязать свою волю Сенату и Великому Риму. Иначе как заговором и мятежом это назвать нельзя. Возмущение сенаторов дошло до точки кипения, когда вдруг выяснилось, что клибонарии Петрония окружили Капитолий и готовятся к штурму. Первое было правдой, второе – ложью. И напрасно Эмилий призывал почтенных мужей к спокойствию. Напрасно угрожал флотом Гусирекса, отплывшим из Карфагена. Сенаторы прекрасно помнили, что именно Эмилий первым назвал Петрония Максима претендентом на императорский титул. А сенатор Скрибоний дошел до того, что ударил по лицу своего старого друга. Эмилий был настолько потрясен дружным отпором коллег, что потерял дар речи и в изнеможении рухнул на скамью. А в наступивший тишине вдруг зазвучал уверенный голос дукса Ратмира:

– Если Высокий Сенат окажет мне доверие, то я берусь в течение дня очистить Капитолий и императорский дворец от заговорщиков и представить на ваш суд главарей мятежа.

Сенаторы ответили на его слова дружным ревом одобрения. Дукс Ратмир решением Сената был объявлен префектом города Рима с правами диктатора и немедленно покинул Капитолий. Эмилий схватился за голову и застонал. Впрочем, приступ отчаяния у сенатора продолжался недолго, он бросился со всех ног к своему главному советчику Туррибию. Увы, Эмилию не удалось пробиться к палаццо бывшего комита. Рим бурлил. Его улицы были запружены народом. По городу прошел слух, что императрица Евпраксия убита. Что обезумевший Петроний Максим расправился с ее дочерьми, последней надеждой Великого Рима. Эмилию пришло в голову, что это народное возмущение вспыхнуло не спонтанно, что кто-то на протяжении многих дней распространял по городу слухи, порочащие префекта Италии, и выжидал момент, чтобы ударить наверняка. Не сумев пробиться к Туррибию, Эмилий бросился к императорскому дворцу, ему удалось опередить орущую толпу и скрыться за спинами клибонариев и гвардейцев Петрония.