Блез вдруг замолк на полуслове и выпрямился:
— А ведь они могут ускользнуть этой ночью…
— Нет, — заметил Пьер. — Кони способны выдержать то, что выдержали сегодня, но не более того. Их лошади устали так же, как наши. Сегодня ночью они никуда не двинутся.
Он рассеянно кормил Кукареку остатками ужина. Блез налил себе бокал вина, но забыл выпить.
— Мы можем сделать только то, что в наших силах, — сказал он наконец. — Беда в том, что отсюда идет несколько дорог, и братцу Ги есть из чего выбирать, а из Бурга он мог бы двигаться практически только по одной. Пожалуй, нам надо сделать вот что. Мы должны наблюдать за гостиницей «Серебряный лев», начиная с двух часов пополуночи: один из нас, без коня, расположится неподалеку от гостиничных ворот, а второй, с лошадьми, — в ближайшем переулке. Эти господа могут выбрать дорогу либо на юг, по направлению к Треву, либо на север, к Бургу. Когда мы узнаем, какой путь они избрали, будем следить за ними во все глаза. После переправы через Сону мы поймем, куда они направляются, — тогда я поеду наблюдать за ними дальше, а ты приведешь королевских кавалеристов из ближайшего пункта… — Блез улыбнулся. — Надеюсь, ты их разыщешь. И вообще во всем этом плане нам приходится на каждом шагу надеяться на удачу.
Его взгляд упал на Кукареку, который прыгнул на колени к Пьеру.
— Кстати, можешь отправить собачку в Лион с курьером, с Ле-Бретоном.
Пьер обиделся:
— Отправлять его в Лион? Это ещё зачем?
— Ну, в такой поездке, как наша, нельзя ещё и о собаке беспокоиться.
— Что за беспокойство? Разве я не рассказывал вам, какую службу он нам нынче сослужил? Ах, Кукареку, так-то тебя благодарят!
Собачонка уставилась на хозяина меланхоличным взглядом и, кажется, даже головой покачала.
— Однако не падай духом, дружище! Будем крепко держаться друг друга.
— Не будь таким дураком, — настаивал Блез. — Это не увеселительная прогулка.
— Куда я, туда и он. Мы с ним товарищи по оружию.
— А какой бравый вид будет у тебя, когда ты подскачешь к кавалеристам его величества под хлопанье ушей этой собачонки! От хохота они и слушать тебя не смогут.
— От хохота, мсье?
— Ну конечно!
Пьер просиял:
— Ну, тогда мы посмотрим, что из этого выйдет…
— Не понимаю.
— Черт побери, что случается, когда дворянин имеет честь носить памятный подарок своей дамы, а какой-нибудь нахал позволяет себе забавляться на его счет? Тогда этот дворянин предлагает ему позабавиться другим способом, вот и все.
Вот будет чертовщина, подумал Блез, если этот сорвиголова ввяжется в ссору с солдатами, за которыми его послали. Однако он подумал и о том, что манеры Пьера не прибавляют никому охоты к шуточкам.
— Во всем, что касается королевской службы, ты подчиняешься мне, — предупредил он.
Пьер подчеркнуто выпрямился:
— Так точно, мсье. Однако что касается этой мелочи, вы ведь не прикажете мне нарушить обет и не отберете у меня, — его загорелая рука легла на голову Кукареку, — моей самой высшей награды. Я прошу вас об этом.
Блез достаточно знал человеческую природу, чтобы не упорствовать по мелочам. Он улыбнулся:
— Ладно, будь по-твоему. Кукареку, стало быть, штука равнозначная подвязке сестрицы Рене, так, что ли? Жаль, что ты не можешь носить его на шлеме.
Пьер вспыхнул — не из-за подтрунивания Блеза, а потому, что в разговоре между ними всплыло имя Рене. По странным правилам, предписывающим умалчивать о таких делах, старшему брату не подобало говорить о своей младшей сестре с юношей, влюбленным в нее, а юноше также следовало проявлять сдержанность. Над Пьером немного подшучивали, когда он вернулся из Франции с Кукареку, однако Блез считал, что это лишь одно из любовных увлечений друга, на этот раз совершенно безобидное — призрачное и платоническое. Кукареку был живым символом его. Петушок!
— Дело, видимо, серьезное, — добавил Блез.
— Мсье, а вы как думали?
— Бог свидетель, я не знал, что думать… Может быть, Кукареку подсказал мне…
Итак, тайна вдруг раскрылась. Пьер внимательно изучал кончики своих пальцев:
— Да, я намереваюсь просить руки мадемуазель, если она согласится…
— Что?! — Дело и вправду было серьезное. — Ты говорил со своим отцом или с моим?
— Нет, мсье.
— Увы! — Одним этим словом он описал все будущие препятствия.
— Я знаю, — кивнул Пьер. — И все же, как бы долго ни пришлось ждать…
Он не окончил фразу.
— Заметь себе, — сказал Блез, — я не позволю шутить со своей сестрой.
— Шутить?! Клянусь всеми святыми…
— Да, но разве не было у тебя доброй дюжины девиц, а то и больше?
Пьер был смущен и озадачен:
— У меня были интрижки, счастливые случаи — все, что угодно. Но это… — он глубоко вздохнул, — это любовь. Если вы когда-нибудь любили, то понимаете разницу. Шутить! Мсье, честь вашей сестры я ношу на острие своей шпаги. Если бы вы не являлись её братом…
Да, Пьер был влюблен без ума. Никто не смог бы усомниться в серьезности его чувств. Блез поймал себя на том, что снова думает об Анне Руссель. Он завидовал Пьеру. Какие бы трудности ни стояли перед юношей, существовала хотя бы слабая надежда их преодолеть.
— Я прошу прощения, — сказал он.
Пьер наклонился к нему:
— Главное — согласны ли вы, мсье?
— Что может значить мое согласие? Ты же слышал, что отец сказал мне в Лальере.
— Неважно. Вы согласны? Вы обещаете меня поддержать?
— Бедняга…
Растроганный и приятно удивленный, Блез протянул руку через стол и сжал запястье Пьера.
— Конечно, я сделаю все, что смогу.
Юноша помолчал с минуту, а потом выпалил:
— Я так благодарен вам… Сказать не могу, как я благодарен!
Блез покачал головой. Он ничего не сделал, чтобы заслужить такую благодарность.
Пьер, однако, настаивал:
— Это же все решает. Разве вы не понимаете? Если мы благополучно завершим нынешнее дело, вы окажетесь в чести у короля. Вы станете единственным мужчиной в вашей семье, чье слово будет иметь значение. Вы поговорите с королем о нас — и он все устроит.
— Это возможно…
— Черт возьми, это несомненно!
Уверенность Пьера воспарила к небесам.
— Надеюсь, что так, — кивнул Блез. Одурманенный усталостью, он напрасно пытался подавить зевоту.
— Пьер, дружище, у нас есть четыре часа для сна… — И, взглянув на подозрительного вида постель, добавил: — Если удастся заснуть… Ну, во всем есть своя хорошая сторона. Я уверен, что встанем мы вовремя.
В два часа ночи, оставив Пьера, который должен был привести коней в переулок неподалеку от «Серебряного льва», Блез ощупью пробрался через полутемный городишко к гостинице, где остановились Руссели. Ее двор выходил на небольшую площадь, окруженную домами; на площади был общественный колодец и росло несколько лип.
