— Замечательно, — повторил Янес. — Ты неузнаваем, дорогой Каммамури. Ты мне кажешься каким-то святым из Мекки. Не хватает только зеленого на тюрбане.
— Предосторожности не лишни, господин. Сегодня утром я опять заметил, что вокруг дома моего хозяина бродят подозрительные личности.
— Вероятно, за тобой следили, — сказал Сандокан.
— Я принял все меры, чтобы запутать свой след.
— Смотри, туги очень хитры. Мы в этом и сами уже убедились. Они уже поняли, что мы друзья твоего хозяина, и устроили слежку за нами.
Каммамури сделал испуганный жест и заметно побледнел.
— Это невозможно! — воскликнул он.
— Они даже пытались убить нас, когда мы возвращались на судно, — сказал Сандокан.
— Убить вас?!
— Да, но покушение не удалось, а из наших двух пуль одна не пропала даром. А утром к нам на судно явился колдун, чтобы принести жертву богине Кали.
— Манти, — подсказал Янес.
Каммамури вскрикнул и страшно побледнел.
— Вы сказали, манти? — вскричал он.
— Ты его знаешь? — с беспокойством спросил Сандокан.
Но Каммамури безмолвствовал, с глазами, полными ужаса.
— Говори, — сказал ему Янес. — Кто этот человек? Ты его знаешь?
— Как он выглядит? — спросил Каммамури сдавленным голосом.
— Высокий и тощий старик, с длинной седой бородой и черными глазами, сверкающими, как раскаленный уголь.
— Это он! Точно он! Этот манти уже два раза приходил к моему хозяину совершать обряд путши. Не раз я видел, как он кружит по улице, глядя на наши окна. Да, высокий худой старик с седой бородой и пламенными глазами.
— Путши! — воскликнул Сандокан. — Что это значит? Объясни лучше, Каммамури, мы ведь не индийцы.
— Это обряд, который совершается в определенные дни, чтобы обеспечить благополучие дома.
— А когда в последний раз он совершал этот обряд? — спросил Сандокан.
— Полмесяца назад, — отвечал Каммамури. — Я уверен, это шпион Суйод-хана.
— Его сопровождал местный полицейский! — напомнил в свою очередь Янес.
— Полицейский! — воскликнул Каммамури с жестом изумления. — С каких это пор полиция участвует с манти в их делах? Над вами просто посмеялись.
Каммамури ожидал, что Тигр Малайзии разразится гневом, но неустрашимый пират не потерял ни грана своего спокойствия, он даже скорее казался довольным.
— Прекрасно, — сказал он. — Это шутка, из которой мы извлечем неоценимую пользу. Ты узнаешь при встрече этого человека, мой добрый Каммамури?
— С одного только взгляда.
— Я также. Нам надо разыскать этого манти. Он скажет нам, вернулись ли туги в свое прежнее убежище и там ли спрятана у них маленькая Дарма. Нам нужен туг, и он у нас под рукой. Мы заставим его спеть для нас, и петь он будет очень хорошо. Нужно лишь быстро найти его в городе.
— Калькутта — огромный город, мой друг. Это все равно, что искать зернышко риса в пустыне.
— Возможно, это не так трудно, как вы думаете, — неожиданно вмешался Каммамури. — Тут есть пагода в черном городе, посвященная богине Кали. Там сходятся туги, а сегодня у них праздник. Там вполне может быть этот манти.
— Ну что ж, удачное совпадение, — сказал Сандокан. — Когда начинается праздник?
— Вечером.
— Ты должен вернуться к своему хозяину?
— Я сказал ему, чтобы он не ждал меня. Впрочем, еще до завтрашнего утра он ведь и сам будет здесь.
— Итак, пообедаем, а потом переоденемся, чтобы туги не узнали нас. Я и не надеялся на такую удачу, чтобы этот негодяй сам шел прямо к нам в руки. С его помощью мы поставим первый шах любезному Суйод-хану. Да, а как же слоны?
— Слуги моего хозяина уже отправились покупать их, и скоро они будут у нас.
— Нужно, чтобы туги не знали об этом. Иначе они заподозрят кое-что.
— Их тайно переправят в Сундарбан. Там у моего хозяина есть дом в одной деревне.
— Отлично, а теперь пошли обедать, друзья, — целый день еще впереди.
Солнце уже заходило за высокие купола Черного города, когда шлюпка отошла от «Марианны» и стала подниматься вверх по реке, повинуясь энергичным взмахам восьмерых гребцов, отобранных среди самых крепких матросов экипажа.
На корме находились Сандокан, Каммамури и Янес, переодетые мусульманами, и с ними боцман Самбильонг, незаменимый помощник Сандокана в самых смелых и рискованных предприятиях как на море, так и на суше.
На первый взгляд, они были не вооружены, однако по тому, как оттопыривались на поясе и на груди их новые одеяния, можно было догадаться, что оружие есть, как холодное, так и огнестрельное.
В то время как Белый город, с его оживленными улицами, роскошными садами и дворцами мог поспорить красотой и удобствами с самыми красивыми европейскими столицами, Черный город был ни чем иным как огромным скопищем грязных трущоб с древними пагодами, то здесь, то там возвышающимися над ним. От блестящих особняков, от огромных дворцов, от сияющих огнями магазинов, от театров и площадей Белого города сразу, почти без перехода, вы оказываетесь среди нищенских хижин, полуразрушенных древних пагод, среди неряшливых восточных базаров и грязных улочек. Эти трущобы тянулись несколько километров, без всякого порядка, без правила, разделенные только улочками, на которых опасно появляться по вечерам, несмотря на патрулировавшие их полицейские наряды.
Было восемь часов вечера, когда Янес и Сандокан со своими спутниками высадились на одной из пристаней Черного города, загроможденной в этот час лодками рыбаков и плоскодонными баржами, прибывавшими сюда с верховьев Ганга. Хотя день уже подходил к концу, здесь царило оживление. Из подплывавших отовсюду лодок высаживалось много индийцев, явившихся из пригородов и ближних деревень, чтобы присутствовать на празднике в честь Дармы-Раджа, празднике огня, который, судя по доносившемуся издалека шуму толпы и грохоту барабанов, вот-вот должен был начаться.
— Мы приехали вовремя, чтобы увидеть танец огня, — сказал Каммамури Сандокану. — Сегодня будет немало поджаренных пяток.
Они присоединились к толпе, заполнявшей грязные улочки города, едва освещенные светильниками из кокосовых орехов, наполненных маслом, которые служили здесь уличными фонарями.
Отдавшись течению этой толпы любопытных, уже минут через двадцать они оказались на обширной площади, немного ярче освещенной смоляными факелами на высоких шестах, возвышавшихся повсюду.
С одной стороны площадь замыкалась старинной пирамидальной пагодой в древнем индийском стиле, с многочисленными колоннами и головами слонов, фигурами богов и каких-то фантастических животных, густо украшавших ее по фасаду, а с трех других переполнена собравшимися отовсюду толпами народа, среди которых можно было видеть и брамина, и торговца, и крестьянина. В середине ее оставалось довольно обширное свободное пространство, оцепленное охраной сипаев. Там, в розоватом мареве, виднелись жаровни с раскаленными углями, распространявшими вокруг нестерпимый жар.
