Да. Теперь и Уман Ик’Чиль это чувствовал: воздух был тяжелым, густым. Каким бывает перед грозой…
Горожане толпами стекались к священному колодцу. Их прибывало всё больше и больше. И когда, наконец, стало казаться, что весь Чак’Балам собрался посмотреть на вернувшегося посланника — а возможно, так оно и было — Уман Ик’Чиль, в сопровождении брата и других жрецов двинулся к храму Ицамны. Процессия шла тем же путем, что не так давно от храма к колодцу. Когда Уман Ик’Чиля провожали с почестями в мир богов. И хоть теперь не было ни музыкантов, ни великолепных одежд, шествие выглядело намного более торжественным. Таким его делали светящиеся от благоговейного восторга лица горожан. Люди смотрели и видели: покрытый с ног до головы священным красным, сильный, гибкий и стремительный в движениях — будто сам Красный Ягуар, владыка сельвы, покровитель великого города, явился к ним сейчас…
… Они вышли на площадь перед храмом, приблизились к подножью пирамиды. Конечно же, халач винику уже сообщили о том, что произошло, и он ожидает наверху. Невозмутимый, величественный, как и полагается Верховному правителю. И ахав кан там… Уман Ик’Чиль ещё не может увидеть лица Верховного жреца, слишком далеко, но знает — тот сейчас тоже невозмутим, и ни один мускул не дрогнет. Хоть и знает, что должно случиться. Знает, что на этот раз его алчность потерпела поражение…
Легко взлетает по ступеням Уман Ик’Чиль. Затаив дыхание, любуется на него народ Чак’Балама, заполнивший площадь… Всё ближе храм наверху. И ахав кан, и халач виник — словно изваяния богов, замерли в ожидании.
И вот поднял Уман Ик’Чиль левую руку к небу, как полагалось, чтобы говорить. Но не успел и слова произнести из заготовленной для него Текум Ташем речи… Пробежал по небу сверкающий огненный змей — будто повинуясь руке Уман Ик’Чиля. И вслед грянул гром. И упали первые капли дождя. Боги явили милость — отдавали людям свою кровь. Сбылось. Теперь станет доброй земля и взойдет маис. Будет жить Чак’Балам.
Уман Ик’Чиль, не пряча улыбку, смотрел на ликующих внизу людей. Духом он был сейчас с ними — пел и плясал под дождем. Его город, его народ…
… Что же оставалось Верховному жрецу Яш’Чуну, кроме как славить громче всех достойного из достойных, вернувшего народу Красного Ягуара благосклонность богов и принесшего на земли Чак’Балама долгожданное избавление от засухи…
… Боги сказали своё слово. Халач виник — сказал своё. Уман Ик’Чиль стал правителем Кан’Кина, города, не столь давно завоеванного им. Где каждый камень помнит грозную поступь воинов Уман Ик’Чиля, помнит его славную победу…
Люди были довольны. И Уман Ик’Чиль был доволен, поскольку понимал: правление в самом богатом и влиятельном владении Чак’Балама делает его преемником Верховного правителя.
Но старший сын ахав кана был недоволен. Он не захотел смириться и отдать Кан’Кин новому правителю. С отрядом верных ему воинов он держал защиту на пирамиде главного храма Кан’Кина. Уман Ик’Чилю пришлось взять город во второй раз. И когда он это сделал, обезглавленное тело сына Верховного жреца скатилось вниз по крутым ступеням пирамиды. А копьё Уман Ик’Чиля получило достойное украшение…
Ахав кан смирился. Хоть с той поры и не видел никто улыбки на его лице… Старший сын был его гордостью. Так. Но он пошел против воли богов и халач виника, повернул оружие против соплеменников, навлекая позор на свой род. Так. Никто из народа Красного Ягуара не нашел ему оправдания…
Минуло четырехлетие. За ним — следующее. Хорошее время, спокойное и благополучное.
Уман Ик’Чиль умело правил в Кан’Кине, вовремя присылал щедрые подношения в Чак’Балам, защищал поля и поселения от набегов диких племен, чтил богов, устраивал пышные праздники… А Шочикель принесла ему второго сына. Уман Ик’Чиль был вполне доволен.
Только… Иногда, в сезон дождей, когда боги обильно проливали на землю свою кровь, он, бывало, становился задумчив и замкнут больше обычного. Тогда даже искусные ласки нежной Шочикель не могли отвлечь его. Даже игры и забавы любимых сыновей — не могли развеселить. В такое время Уман Ик’Чиль выбирал одиночество. Мог подолгу слушать шепот дождя. И смотреть на огонь, перебирая пальцами клыки ожерелья… А случалось, подходил к самому пламени и говорил чуть слышно:
— Пусть боги пошлют тебе удачу, Шанук, сын холодного Севера. Пусть будет верным твой глаз, не подведет рука, не затупится копье.
Хоть это и не было Тайное Слово, но — как знать… Уман Ик’Чиль очень надеялся, что дым отнесет его пожелания к богам. И они послушают…
Его воины снова опоздали. Мужчины из поселения, как могли, защищали свой урожай. Да только могли они немного — простые землепашцы против хорошо вооруженных и безжалостных дикарей…
Недавний ураган заставил голодать многие племена сельвы и гор. Поэтому участившиеся набеги не стали неожиданностью. Дикари дожидались, когда придет пора убирать маис, и нападали на тучные поля земель Чак’Балама. Так часто бывало и прежде… Тревожило другое: теперь нападавшие знали все дороги и колодцы по пути. А ещё знали — и это настораживало больше всего — как обойти сторожевые посты и как успеть уйти в сельву, избежав схватки с боевыми отрядами Чак’Балама. Вот и на этот раз… Пока воины Уман Ик’Чиля преследовали врагов, нападение произошло в другом месте.
Поразмыслив, Уман Ик’Чиль решил не прибегать к помощи змея видений: негоже обращаться к Творцу, если можешь управиться своим умом. Знание дается мудрым, глупцу оно ни к чему…
Размышления Уман Ик’Чиля завершились тем, что он выбрал из своих воинов несколько самых сметливых и остроглазых. Те, переодевшись и сменив облик так, чтобы в них не опознали воинов, отправились на городской базар.
… Уже к вечеру второго дня воины-разведчики схватили и приволокли двух чужаков: торговца и флейтиста. Последний оказал яростное сопротивление — у одного из воинов даже была разбита голова — и едва не скрылся. С него и начал Уман Ик’Чиль, приказав нещадно пытать. Да так, чтобы торговец всё видел.
Музыкант оказался стойким — ни слова не произнес, и не кричал. Торговец был не в пример слабее. А уж после того, как с флейтиста сняли кожу и — ещё живого — бросили в яму с нечистотами… Тут торговец кинулся в ноги Уман Ик’Чилю. Его подробный рассказ пролил свет на события, которые уже давно беспокоили Уман Ик’Чиля.
… Имиштун был небольшим красивым городом. Он не принадлежал ни к владениям Чак’Балама, ни павшего ныне Кан’Кина. Во время долгой вражды двух великих городов Имиштун держался в стороне, сохраняя миролюбие. Прежний правитель Имиштуна не проявлял стремления к сражениям и походам, куда больше он был увлечен строительством и украшением своего города. Расположение богов он пытался снискать величием и роскошью храмов. В чем, кстати, немало преуспел…
