3
Когда я открыл дверь таверны «Лебединая Голова», мне показалось, что здесь собрался весь город. Тут были и солидные добропорядочные горожане, и местная голытьба, которая думала лишь о выпивке. Возвращение Джона Уорда взбудоражило всех. Только и слышались разговоры о наших отношениях с Испанией. Кто-то из сидевших за столами в глубине зала пел песню, которая была очень популярна в те дни. В ней говорилось о том, что англичане никогда не спустят флаг перед испанцами, возомнившими себя владыками морей. Филипп Испанский на весь мир заявил, что после заключения мирного договора, подписанного нашим малодушным Иаковом, ни одно английское судно не имеет права входить в воды Средиземного моря и торговать с Левантом. Днем около костра я слышал историю о том, как неподалеку от острова Родос испанский военный корабль задержал наше купеческое судно. Команду два месяца гноили в темнице, жестоко избивали и пытали. В конце концов в живых осталось лишь четверо. Бедняг заставили подписать признание в том, что они занимались пиратством и тут же повесили, а испанский посол привез бумаги в Уайтхолл, [14] где король Иаков, покачивая своей непропорционально крупной головой признал захват нашего судна правомочным и справедливым. Ища взглядом Джона Уорда, я услышал подробности этой печальной истории, которые рассказывал присутствующим какой-то моряк.
— Первым они принялись за корабельного эконома. Стянули ему руки веревкой и подвесили к подъемнику на палубе, привязав к обеим ногам по пушечному ядру. Его принялись зверски избивать и тело моталось взад и вперед, пока веревки не сорвали ему все мясо с кистей. Он так жутко кричал, что даже испанские моряки просили капитана опустить его. Однако его опустили на палубу лишь после того, как плечи у него совсем вышли из суставов, а мышцы повисли жалкими лоскутами. А он все мотал головой и клялся, что он честный моряк, а не пират.
Чей-то голос горько произнес.
— Как же нам не повезло получить в короли этого шотландского недотепу! Да, недобрым стал для Англии день, когда старая королева-девственница [15] осушила свой последний кубок Канарского.
Царившая кругом атмосфера еще больше укрепила мою решимость. Если король Иаков отказывается защитить наши права на море, значит, все англичане должны последовать примеру Джона Уорда и сделать это сами.
Джона нигде не было видно, но Эндрю Уиддигейт, хозяин таверны, заметил меня и подал знак следовать за ним. Он провел меня на кухню, где его жена и две служанки трудились, не покладая рук, чтобы накормить многочисленных посетителей. На вертелах поджаривался гусь и задняя коровья нога, а жена Уиддигейта пекла пирожки с густым вареньем. Вид и запах этой аппетитной снеди заставил меня сглотнуть голодную слюну. Жутко захотелось есть.
— Он ушел, — прошептал Эндрю. — Здесь был легавый. Вынюхивал. Джон передал, чтобы вы шустрили к нему.
Это означало, что констебль разыскивал Джона, а тот велел мне спешить к нему.
Лондонский жаргон все больше проникал в повседневную жизнь Темперанс Хэнди постоянно говорил мне об этом, утверждая, что чистота нашего благородного и совершенного языка находится под угрозой. Боюсь однако, что его увещевания не достигли цели, ибо я и сам отнюдь не чурался подобных выражений.
— Куда он пошел? — спросил я.
Хозяин таверны с опаской взглянул на жену и подмигнул мне.
— Наш Джон даром времени не теряет. Большой он охотник до женского полу. Ступайте в аптекарскую лавку Аарона Блейзби на Холме. С черного входа.
«Значит Энни Тернер вернулась», — подумал я. — Надеюсь она приехала одна, без мужа, иначе у Джона могут быть неприятности.
— Уж вы положитесь на Джона, — прошептал Уиддигейт, — он всегда выберет самый лакомый кусочек. Да вы ведь и сами испытывали к ней слабость, мастер [16] Близ.
Он положил кусочек гусятины на ломтик хлеба и протянул мне.
— Отведайте на дорожку, мастер Близ. Ничто не сравнится с кусочком гуся с такой вот темно-коричневой аппетитно поджаренной кожицей.
Его жена приветливо улыбаясь, нацедила пинту меда и тоже протянула мне.
— Такую еду нужно запить добрым напитком, — сказала она, — и опять же вечер сегодня холодный и мед вас согреет, мастер Близ.
Я с аппетитом набросился на угощение, хотя обычно от таких предложений отказывался. Интересно, догадывались они, как скудно мы питаемся дома? Но прежде, чем я успел задуматься над этим, от вкусной снеди уже не осталось ни крошки. Уиддигейт провел меня по длинному и грязному коридору, ведущему к конюшням. Положив руку мне на плечо, он произнес.
— Что-то затевается. Легавый два раза у на был. Передайте Джону, чтобы остерегался. И скажите, что сегодня вечером его ожидает сэр Бартлеми Лэдлэнд. Он должен обязательно придти. Ну, а теперь ступайте.
По пути я прошел мимо нашего дома и с облегчением увидел, что света в окнах нет. Значит, моего отсутствия никто не заметил. Меня весьма заинтересовало одно из поручений, которое я должен был передать Джону. Зачем ему понадобилось встречаться с сэром Бартлеми? Быть может он рассчитывал на какую-то помощь с его стороны? Все остальное Понять было нетрудно. Когда Джон бывал дома, он всегда проявлял повышенный интерес к племяннице аптекаря. По правде говоря, было время, когда и меня ноги сами несли к дому аптекаря в надежде увидеть Энн. Она была очень хорошенькая, с золотистыми локонами, длинными темными ресницами, оттенявшими глаза и изящными лодыжками. Почти всегда я заставал ее сидевшей за мутноватым окошком, и всякий раз она улыбалась мне. Мне всегда было ее немного жаль. Энн была весьма благовоспитанной девицей, но отчего-то другие девушки никогда не принимали ее в свою компанию и были чрезвычайно довольны, когда она вышла замуж и уехала в Лондон.
Лавка была погружена в полную тьму. Я обогнул ее и негромко постучал в заднюю дверь. Меня явно ожидали, потому что я сразу же услыхал осторожные шаги. Тихий голос спросил.
— Кто там?
— Друг Джона Уорда, — ответил я. — Мне сказали, что я найду его здесь,
— Хорошо, — ответил голос. Я услышал скрежет отодвигаемого засова. Дверь отворилась.
— Входи, Роджер.
Это была Энн Тернер. Она заперла дверь, а потом подняла свечу, чтобы мы могли рассмотреть друг друга. Она была в черном и еще краше, чем прежде. В неверном свете ее глаза казались огромными.
— Я не знал, что ты вернулась, — сказал я.
— Сегодня приехала. Я овдовела. Ты не знал? Пробуду здесь совсем недолго. Нужно как можно скорее возвращаться в Лондон.
— Я не знал, что твой муж умер. Мне очень жаль.
Она достала еще одну свечу и зажгла ее от той, которую держала в руке. Теперь я мог рассмотреть ее получше и отметил, что Энн стала одеваться совсем не так, как прежде. На ней не было фижм, которые туго прижимали женские юбки с боков. Поэтому ее длинное черное платье ниспадало вниз свободными элегантными складками, слегка даже обрисовывая линию бедер. При каждом ее движении слышалось легкое приятное для слуха шуршание. Мне эта новая мода очень понравилась.
