Наступил сырой и холодный рассвет. Из окутанной туманом долины они поднялись на усыпанную валунами вершину. Дождь шёл мелкий, но противно сёк лицо. Шарп вёл отряд почти вслепую. И даже когда громыхнул мушкетный выстрел, и возле скалы расцвело облачко дыма, он так и не увидел противника. Он приник к земле. Пуля ударилась о камень и с визгом срикошетила в небо. Все остальные спрятались, кроме Хогана, который сидел на спине мула. Не потеряв присутствия духа, он закричал:
— Огонь! Огонь!
Опасаясь нового выстрела, он наполовину соскользнул с мула, надеясь, что это не французы, и, признав в них англичан, нападавшие прекратят пальбу.
Из-за скалы появился ухмыляющийся во весь беззубый рот человек, одетый в рваные козлиные шкуры, с огромной бородой. Висенте переговорил с ним и пояснил:
— Его зовут Джавали. Говорит, что не признал в нас друзей, сожалеет и просит прощения.
— Джавали? — переспросил Хоган.
— По-английски — «Кабан», — вздохнул Висенте. — В деревне у каждого есть прозвище, и каждый ищет и убивает французов.
— Он один? — поинтересовался Шарп.
— Один.
— Тогда он или чертовски глуп, или чертовски храбр, — ответил Шарп, терпеливо снося объятья Джавали и противный запах из его рта.
Поразительно, как настолько древнее оружие могло стрелять! Деревянное ложе, к которому ствол, как это делали в старину, присоединялся железными обручами, было расколото, а обручи проржавели и разболтались, но в холщовом мешке у Джавали пересыпался порох и целый ассортимент разнокалиберных пуль, и он настаивал, что будет сопровождать их и убивать встретившихся на пути французов. Ещё у него был зловеще выглядевший кривой нож на поясе и маленький топор, висящий через плечо на истёртой верёвке.
Они двинулись дальше. Джавали ни на минуту не умолкал, и Висенте перевёл кое-что из того, что он рассказал. На самом деле крестьянина звали Андреа, он был пастухом из Боуро. Осиротел он в шесть лет, теперь, как он считал, ему было двадцать пять, хотя смотрелся он гораздо старше. Парень батрачил на состоятельных хозяев, защищал скот от рысей и волков. Он гордо заявил, что жил с женщиной, но, когда его не было дома, приехали драгуны и изнасиловали её. Андреа сказал, что у его женщины характер был упрямый — хуже, чем у козы — и она, должно быть, напала на насильников с ножом, потому что они её убили. Джавали не выглядел сильно расстроенным смертью своей женщины, но собирался мстить за неё. Чтобы показать, как именно, Джавали похлопал ножом у себя промеж ног.
По крайней мере, Джавал знал тропы, по которым можно было быстро пройти через горы. Они двигались к северу от дороги, на которой Харрис заметил всадников. Дорога шла по широкой долине, которая постепенно сужалась в восточном направлении. Кавадо вилась возле дороги, иногда скрываясь в рощицах; с холмов стекали питаемые дождём ручьи, и вода в реке поднялась и бурлила. Погода перечеркнула планы Висенте добраться до Понте Ново за два дня. Следующую ночь они провели на вершине холма, пытаясь укрыться от дождя за валунами, а утром двинулись дальше. Долина реки стала совсем узкой. В середине утра они миновали Саламонде, и когда в долине рассеялись последние клочки утреннего тумана, они увидели французскую армию, словно пчелиный рой, облепившую саму дорогу и обочины по обе её стороны. Орда солдат и лошадей, не соблюдая никакого строя, отступала из Португалии, торопясь оторваться от британской армии, которая преследовала их, двигаясь из Браги.
— Нам надо спешить, — сказал Хоган.
— Потребуется несколько часов, чтобы прошли. — заметил Шарп.
Сейчас французы двигались по долине широким фронтом, но в районе деревни Саламонде долина сужалась, и в проходе между холмами, вдоль берега реки изрытая глубокими колеями дорога вилась по склонам. Шарп взял хорошую подзорную трубу Хогана, чтобы рассмотреть французов. Некоторые подразделения шли строем, соблюдая порядок, но большинство передвигалось вольно. Шарп не увидел ни пушек, ни фургонов, ни телег. Если маршалу Сульту всё же удастся убежать, ему придётся ползти в Испанию и объяснять своему хозяину, как он потерял всё это добро.
— Там двадцать или тридцать тысяч. — удивился Шарп, прикинув количество французов, и вернул трубу Хогану. — Они до вечера будут тащиться через деревню.
— Им дьявол наступает на пятки, а это хороший стимул поторопиться. — напомнил Хоган.
Им пришлось поднажать. Слабый солнечный свет, наконец, озарил вершины холмов, хотя на севере и юге стояля серая дождевая завеса. Позади них французы тёмной массой вливались в узкий проход между холмами и, как песчинки в песочных часах, текли через Саламонде. Над разграбленной деревней поднялись столбы дыма.
Дорога постепенно поднималась в гору вдоль ущелья, прорытого меж холмов пенящимися водами Кавадо, которая прихотливо петляла и кое-где обрушивалась в пропасти окутанными туманом брызг водопадами. Впереди отступающих французов ехал эскадрон драгун, высматривая партизан, которые могли бы устроить засаду. Если они и видели отряд Шарпа на высоких склонах холмов к северу от дороги, то ничего не предпринимали: слишком далеко и высоко. К тому же у французов было о чём волноваться: к концу дня они, наконец, достигли Понте Ново.
Здесь, возле деревушки, цепляющейся за скалы у моста, французское отступление могло быть остановлено. Бросив взгляд на мост с вершины холма, Хоган вначале обрадовался, заметив толпу людей, ощетинившуюся оружием.
— Мы сделали это! — повторял он. — Мы сделали это! — но, когда он направил на мост подзорную трубу, его ликование угасло. — Это ополченцы. На них нет формы. Ни одной, чёрт её дери, пушки. И проклятые дураки даже не разрушили мост!
Шарп позаимстововал у Хогана трубу, чтобы рассмотреть мост. Между двух массивных каменных опор — по одной на каждом берегу — через реку были перекинуты две балки. Ополченцы, видимо, не желая полностью уничтожать мост, чтобы его можно было восстановить после победы над французами, просто сняли деревянный настил между ними. На восточном берегу, у околицы деревни, они вырыли окопы, засев в которых надеялись остановить противника мушкетным огнём.
— Это может сработать, — проворчал Шарп.
— А что сделали бы вы на месте французов? — спросил Хоган.
Шарп оглянулся на запад, на французскую армию, тёмной змеей извивающую по дороге в ущелье, но не заметил признаков британского преследования.
— Подождал бы до темноты и перешёл реку по балкам.
Ополченцы были настроены патриотично, но представляли собой неорганизованную, плохо вооружённую и малообученную толпу; их можно легко напугать. Самое главное — ополченцев было мало. Конечно, если бы мост полностью разрушили, их хватило бы с лихвой, но эти балки служили прямо-таки приглашением для французов.
