По-моему, это было весьма здравое суждение, но Якуб продолжил, с довольным видом перейдя к другой возможности.
— Также не можем мы рассчитывать на то, чтобы доставить даже самую легкую из имеющихся у нас жалких пушек на позицию, с которой можно достать до кораблей. Что же остается? — Он торжествующе улыбнулся и извлек спрятанный на груди свиток, исписанный по-русски. Выглядела эта бумага как список.
— Не говорил ли я, что у нас нет недостатка в шпионах? Вот перечень припасов и снаряжения, уже выгруженного на берег и сложенного под навесами. Моя заботливая Шелк, — он поклонился в ее направлении, — перевела его и обнаружила очень интересный пункт. Вот он — слушай, и благословляй имя своего собственного народа, от которого и прибыл этот дар, — пункт этот гласит: «Двадцать установок английских ракетных снарядов; двести ящиков с припасами к ним».
Он замолчал, глядя на меня горящими глазами, и я понял, что все они чего-то ждут от Флэши.
— Ракеты Конгрива? — говорю я. — Ну, это…
— Какова дальность стрельбы этими ракетами? — спрашивает Якуб-бек.
— Ну, мили две примерно, — кое-какие знания о системе Конгрива я вынес в свое время из Вулвича. — На такой дистанции о точности не стоит, конечно, даже мечтать; если хотите попасть, то полмили, ну три четверти — самое большее, однако…
— Корабли будут находиться не далее чем в полумиле от берега, — спокойно заявляет он. — А ракеты эти, насколько мне приходилось слышать, жутко горючие штуки — как греческий огонь! Если одна такая попадет в надстройки парохода или в деревянный корпус «Михаила» и…
— Мы увидим самый великолепный взрыв по эту строну от владений шайтана, — взвизгнул Кутебар, стукнув по столу.
— И тогда русская армия останется без пороха, с пушками, которые будут не иначе как бесполезным хламом, с солдатами, вооруженными в лучшем случае для однодневной охоты! — говорит Якуб. — Это будет войско bahla dar.[115]
Делайте со мной что хотите, но я не мог понять, в чем причина их воодушевления.
— Простите, — говорю я. — Но ведь ракеты-то эти у русских, не у вас. А если вы собираетесь украсть несколько — мне жаль, Якуб, но вы попали в молоко. Представляете, сколько весит одна ракета Конгрива, без пусковой установки? Тридцать два фунта. А станок имеет в длину пятнадцать фунтов, а для стрельбы нужны еще направляющие — массивные стальные полутрубы, весящие бог знает сколько. О, я не сомневаюсь, у нашего друга Кутебара найдется в отряде немало первосортных воров, но даже им не под силу утащить такую гору оборудования из-под самого носа у русских, да еще остаться незамеченными. Проклятье, да тут нужен целый обоз из мулов. А если даже каким-то чудом вам удастся раздобыть станки и ракеты, где вы найдете позицию для стрельбы, не слишком удаленную от цели? Если на то пошло, с двух миль — это максимальная дальность, при сорока пяти градусах возвышения — вы можете палить всю ночь и не добиться ни единого попадания!
Я резко смолк. Мне казалось, что лица у них должны помрачнеть, но Якуб ухмылялся все шире, Кутебар деловито кивал, даже Сагиб-хан улыбался.
— Так что же тут смешного? — спрашиваю я. — Это не пройдет, разве не видите?
— А у нас нет нужды заниматься этим, — заявляет Якуб, довольный как носорог. — Скажи-ка: эти штуки ведь как большой фейерверк, не так ли? Сколько времени потребуется неподготовленным людям — безруким лентяям вроде старика Кутебара, например, — чтобы изготовить и выпустить одну такую?
— Установить направляющие — о, для артиллеристов это пара минут. Для вас минут десять, допустим. Навести на цель, поджечь фитиль — и вперед. Но проклятье, вам-то это зачем?
— Ялла! — восклицает Якуб, радостно хлопая в ладоши. — Тебя стоит называть сапед-па — «белая нога» — человек, приносящий удачу и хорошие вести, ибо то, что ты сказал нам сейчас, есть самая добрая новость за это лето. — Он потянулся и шлепнул меня по колену. — Не бойся, у нас нет намерения воровать ракеты — хотя такой была первая моя мысль. Но, как ты и сказал, это невозможно — это и мы сообразили. Но моя Шелк, чей ум похож на загадки народа ее отца, сложные и простые одновременно, нашла выход. Расскажи ему, Кутебар.
— Мы не сумеем побить русских, даже если бросим на лагерь и форт Раим все наши силы: от пяти до шести тысяч конных, — говорит старый бандит. — Нас отбросят с большими потерями. Зато, — он воздел кривой, словно орлиный коготь, палец прямо к моему носу, — мы можем атаковать их лагерь в том самом месте, где хранятся эти чужеземные ракеты — а это рядом с пирсом, в маленьком го-доне.[116] Так сообщили наши люди. Будет удивительно, если мы, обрушившись на врага, будто молния, разрезающая тьму, не сможем удерживать пятьдесят шагов берега в течение часа, держа оборону по обе стороны. А в центре, установив эти ракеты, наши пушкари обрушат этот иблисов огонь на русские пороховые суда. Те окажутся на близкой дистанции — не более полумили; при такой жаре и высушенном, как песок, дереве, не хватит ли одного единственного попадания, чтобы превратить все в геенну?
— Ну да, наверное, так. Эти «конгривы» полыхают, как пламя ада. Однако, парень, — возразил я, — ты же не уйдешь с того берега живым — ни один из вас не уйдет! Вашу штурмовую партию окружат и вырежут под корень — их ведь там тысячи, не забыл? Даже если вам удастся спалить их суда, вам это будет стоить, ну не знаю, тысячу, а то и две тысячи клинков.
— Зато мы спасем нашу страну, — спокойно говорит Якуб-бек. — И твою Индию, Флэшмен-багатур. Многие полягут на том берегу — но лучше сохранить наш Коканд на год, а может, на целое поколение и умереть как мужчина, чем видеть, как еще до осени наш край окажется под пятой этих скотов. — Он смолк. — Мы просчитали и трудности, и цену, и я спрашивал твоего совета как человека опытного не о том, как бить русских на берегу, что нам и без тебя известно, а по части этих ракет. Из твоих слов я вижу, что это может получиться. Шелк, — Якуб повернулся к ней, с улыбкой касаясь лба, — я в который раз восхищаюсь твоим умом.
Я поглядел на нее с внутренним содроганием. Она выдумала эту отчаянную, гибельную авантюру, в которой положат головы тысячи человек, а сама сидит, дергая котенка за усы. Однако, поразмыслив хорошенько, я пришел к выводу, что при удаче у них может получиться. Пять тысяч сабель, лихих, как Кутебар, с воем вынырнув из темноты, способны посеять панику в русском лагере и, вполне возможно, удерживать кусок берега достаточно долго, чтобы обратить русские же ракеты против их собственных кораблей. Мне ли было не знать, что любому дураку под силу запустить «конгрив». Но что потом? Перед моим мысленным взором предстали ночная резня и длинный ряд виселиц, тянущийся от форта Раим.
