Во всяком случае, это был план.
Юноша пустился быстрым шагом, подавляя желание побежать. Было бы глупо упустить единственную возможность заставить конопатого молчать из-за того, что его выдаст стук гвоздей в подошве сандалий. И речи не шло, чтобы запугать свою жертву. Чтобы Гиппократ наверняка ничего не услышал, конопатого нужно убить. В любое другое время Ганнон постарался бы избежать убийства своего товарища по оружию. Но когда на кону стояла жизнь Аврелии и его собственная жизнь, он принял решение не раздумывая.
У каждого переулка или поперечной улицы Ганнон замедлял шаг и высматривал похожую на конопатого фигуру. Однажды он погнался за кем-то в узком переулке, но, сделав шагов тридцать, понял, что потерял время впустую. В надежде, что задержка не обошлась ему дорого, он немного пробежал, чтобы наверстать упущенное время. И вот наконец дом Гиппократа, великолепное здание, предоставленное ему одним из глав города. Ганнон прошел мимо десятков людей – мужчин, женщин, молодых, старых, богатых и бедных, – однако не обнаружил никого похожего на конопатого. Его первоначальный оптимизм начал угасать, но он призвал на помощь свое мужество. Может быть, конопатый зашел в таверну похвастать, кого он видел?
Однако не помешает зайти прямо в ворота Гиппократа, решил Ганнон. Если конопатый добрался до входа, он может быть все еще здесь. Обычного солдата не пропустили бы так просто, без задержки. Может найтись возможность отвлечь его, заставить зайти в переулок…
Перекресток с улицей, где находилась резиденция Гиппократа, оставался не более чем в сотне шагов, когда Ганнон заметил впереди худую фигуру в военной тунике. Во рту пересохло, он ускорил шаг, крадясь мимо прохожих, пока не оказался в дюжине шагов от цели. Но его ждало разочарование. Даже вблизи он не мог убедиться, что это действительно конопатый. Ганнон рискнул приблизиться еще; его нервы были натянуты, как струна, и он подумал, не пора ли действовать. А вдруг он убьет не того человека?
Но боги улыбнулись ему. Какая-то женщина рассмеялась на балконе второго этажа, и намеченная жертва повернула голову, открыв покрытую оспинами щеку. Ганнон возликовал, но нужно действовать быстро – перекресток был менее чем в пятидесяти шагах. Его глаза стрельнули направо и налево и заметили переулок между каким-то заброшенным зданием и жилым домом. Ганнон не знал, есть ли кто-нибудь в переулке, но времени не было. Нужно действовать.
Вытащив кинжал и незаметно держа его у бока, он побежал вперед. Слишком поздно конопатый услышал шаги. Сначала на лице мужчины отразилась тревога, потом он узнал Ганнона и задрожал от страха. Впрочем, конопатый не издал ни звука, потому что карфагенянин железной рукой сжал его плечо и приставил клинок к печени.
– Позовешь на помощь – и ты мертвец, – прошептал он. – Не будешь слушаться – то же самое. Понял?
Конопатый кивнул.
– Налево. В переулок.
Они дошли до его начала.
Конопатый заколебался, и Ганнон уколол его кончиком кинжала.
– Иди. Я только хочу поговорить с тобой.
Охваченный ужасом конопатый хватался за соломинку. Они нырнули в темный переулок не больше четырех шагов шириной. Под ногами хрустели какие-то черепки, пахло мочой, человеческим дерьмом и протухшей пищей, которую выбросили сверху. Взглянув вверх, Ганнон с удовлетворением отметил, что жильцов в окнах не видно. Он остановился через пятнадцать шагов.
– Достаточно.
– Пожалуйста, не убивай меня. – Конопатый чуть повернул голову и поймал взгляд Ганнона. – Пожалуйста.
Карфагенянин собрался воспользоваться кинжалом, но, стоя так близко, он бы запачкался кровью. Так не годится. Нужно выйти из переулка и уйти, не вызвав подозрений.
– Заткнись. – «Нужно, чтобы он думал, будто может остаться живым». – Куда ты шел?
– Никуда. Я…
У конопатого не было возможности продолжить свою ложь. Ослабив захват за плечо, Ганнон обхватил его левой рукой за шею и со всей силы сжал. Мужчина издал ужасный сдавленный звук и стал вырываться, как одержимый. Он лягался, пару раз больно попав молодому человеку по колену. Его руки потянулись назад, хватая Ганнона за волосы, за уши, за руку. Сжав шею еще сильнее, тот прижал лицо к его тунике, чтобы конопатый не ткнул ему пальцем в глаз, а сам тем временем держал наготове кинжал как последнее средство.
Для своего небольшого роста конопатый был очень силен. Когда сопротивление ослабло, Ганнон потерял несколько клочков волос, ухо его было разодрано в кровь. Наконец руки жертвы опустились, и она обмякла. Вдруг обеспокоившись, что кто-то мог увидеть, карфагенянин оглянулся на вход в переулок. Там никого не было. Уронив кинжал, он бросил мужчину на землю и перевернул его. Глаза несчастного дрогнули и открылись. Глядя конопатому в глаза, Ганнон схватил его за горло и стал снова душить. Тот поднял руку в тщетной попытке освободиться.
– Думал продать мою женщину, да? – прошипел Ганнон, давя пальцами его адамово яблоко. – Мразь!
Он убил много людей, но никогда никого не душил. Это оказалось неприятно, однако конопатый должен был умереть тихо. Ганнон молча наблюдал, как лицо жертвы налилось кровью, распухший язык высунулся изо рта, покрасневшие глаза выкатились из орбит. Они смотрели на Ганнона с безумной мольбой.
– Будь ты проклят, – прохрипел несчастный, пытаясь засунуть под руки убийцы большие пальцы.
С тихим хрустом хрящ в горле конопатого сломался. Его язык немного втянулся, и глаза погасли. Ганнон не разжимал рук и не убирал их, пока жертва не осталась недвижимой в течение двадцати ударов сердца. Потом осторожно пощупал пульс на побагровевшей шее и послушал сердце. Оно не билось. Ганнон издал долгий вздох. Дело сделано.
Однако опасность оставалась. Шум с улицы напомнил ему, что рядом люди. Засунув кинжал в ножны, Ганнон пригладил волосы, пощупал окровавленное ухо, вытер рукой пот с лица, подождал немного и вышел на улицу, оправляя тунику, как человек, который только что опорожнил мочевой пузырь. Плотник, нагнувшийся над полуперепиленной доской, взглянул на него и снова отвернулся. Больше никто, похоже, не обратил на него внимания. Если немного повезет, подумал Ганнон, тело конопатого не найдут еще несколько дней. К тому времени над ним поработают крысы, и будет чудом, если убитого хотя бы опознают. Гиппократ останется в неведении, что Аврелия находится в городе.
Ганнон легкой походкой шагал по улице, но не прошел и тридцати шагов, как услышал знакомый голос:
– Хо! Не моего ли карфагенского командира я вижу?
Ганнон почувствовал себя нехорошо. Какое невезение! Обернувшись, он отсалютовал:
– Так точно!
Гиппократ подошел поближе, за ним следовали несколько командиров конницы. Их нагрудники сверкали, шлемы и ножны были отполированы. Они шли по какому-то важному делу.
