– Эй, уважаемый, как тебя величать прикажешь? Не спутал ли ты мой дом с заезжим двором?
Когда Заклика обернулся, Фрелих узнал его.
– Что с вами, дорогой господин Горемыка? – воскликнул он. – Уж не женились ли вы часом?
– Нет, я странствовал по свету.
– По свету? А я думал, ты из чистилища вернулся, католик!
– Путешествовал я, – ответил Заклика; – а что у вас тут происходит?
– Уж не принимаешь ли ты меня, милейший, за летописца, и потом того, что у нас происходит, даже воловья шкура не выдержит. – Ты лучше спроси, чего у нас не происходит, – схватился за голову и засмеялся шут.
– А что с моей прежней госпожой? – спросил Заклика.
– А кто твоя госпожа?
– Графиня Козель.
– Тсс!.. Побойся бога! Ни один смельчак не вспоминает теперь это имя. При короле его даже произнести нельзя. Тут не до смеху. А как вам известно, смех меня кормит, он меня и уморит.[25]
– Скажите, ради бога, что с ней?
– Как? Ты ничего не знаешь? Где же ты был?
– Далеко отсюда.
– Мне кажется, что и далеко все известно, об этом говорят повсюду. Та, у кого государь наш был в неволе почти восемь лет, теперь сама попала к нему в неволю, и, надо думать, ее неволя продлится дольше, чем ее царствование.
– А где она? – спросил Заклика.
– Говорят, в замке Носсен, но для нее, кажется, готовят что-то более роскошное, – по привычке засмеялся Фрелих, но смех его прозвучал грустно. – Нет, не хотел бы я родиться женщиной, хотя, по правде говоря, и мужчиной быть не легко. Даже эти бесполые итальянские певцы и те жалуются на свою судьбу, – тараторил Фрелих. – Если бы это зависело от меня, я предпочел бы родиться ослом. Мяса ослиного не едят, толстая шкура отлично защищает от побоев, а когда длинноухому вздумается запеть, все разбегаются в разные стороны, и он наслаждается покоем. И к тому же он неприхотлив, может даже старой метлой прокормиться. Разве есть на свете более счастливое существо?
– Носсен! Носсен! – в задумчивости повторял Заклика, забыв о шуте.
– Я ему про осла, а он про Носсен. Дался тебе этот Носсен! Не падай духом и будь здоров!
И Фрелих с дежурной улыбкой на губах удалился, оставив Заклику посреди улицы.
Разузнать у Гавликов о том, как проехать в замок, было проще простого, и Раймунд, так ни с кем не повидавшись, в тот же день отправился вдоль берега Эльбы в указанном направлении.
Велика была радость Заклики, когда он увидел в окне замка графиню Козель и понял по белому платку, которым она махала, что его ждут с нетерпением.
Оставив лошадь на постоялом дворе, где полным-полно было немцев, Заклика назвался торговцем кожей, приехавшим за товаром. Он поселился «Под золотой подковой» и под видом того, что отправляется на поиски товара, мог спокойно и обстоятельно обследовать замок.
Замок был заброшенный, а стража, приставленная к Козель, малочисленной. Внутрь, правда, никого не пропускали, но особой строгости заметно не было. Окна комнаты, где жила Козель, находились на значительной высоте от земли, поэтому никому не приходило в голову, что внизу тоже следует поставить часового. Солдаты толпились во дворе и в коридорах возле дверей и покуривали трубки.
С задней стороны замка можно было подобраться под самые окна, но с дороги голая, совершенно лишенная растительности гора была видна как на ладони, поэтому прохожие могли заметить и донести.
Чтобы подольше остаться в Носсене, Заклика стал ночью громко стонать, прикинувшись, будто заболел и у него ломит кости; и вот теперь, жаловался он хозяину, вместо того чтобы ехать дальше, придется в постели валяться. Хозяин «Золотой подковы» не прочь был кормить лошадь и человека и посоветовал Заклике поберечься, хорошенько вылежаться и отдохнуть, а от боли и ломоты порекомендовал медвежье сало.
За ужином Заклика разговорился с Вуишем, так звали хозяина постоялого двора. Заклика выучился говорить по-немецки, как истый саксонец, так что никто не заподозрил бы в нем чужака. Хозяин сообщил ему шепотом, что в замок привезли ту самую женщину, которая покушалась на жизнь короля. От него же Раймунд узнал о численности стражи и о том, какие приняты меры предосторожности. При этой некогда высокопоставленной госпоже, чей малейший кивок ловила толпа расфранченных слуг, состояли теперь две женщины – пожилая экономка и горничная, повар да мальчик. Об узнице рассказывали небылицы.
Заклика остался еще на день, а чтобы окончательно отвести от себя подозрения, дал хозяину несколько талеров за сторгованную кожу и под предлогом прогулки смело отправился после полудня осматривать замок и окрестности.
Со стороны леса и пустынной дороги можно было, прячась за кустами, незаметно подкрасться к самой стене. Но выходило ли хоть одно окно Козель на ту сторону, Раймунд не знал и решил быть осторожным.
Вечером, попросив у хозяина еще медвежьего сала, Заклика улегся в постель, обдумывая, как бы ему провести этого немца и пожить здесь еще немного.
9Утром, когда Заклика, сидя в корчме, пил гретое пиво, туда, как водится, с шумом и гамом, ввалились три солдата из стражи, тоже пивка выпить. Заклика сразу узнал их: видел раньше во дворцовом карауле, а один из них пристально поглядел на него.
– Ба! Ба! – воскликнул он. – Да мы с тобой, кажись, встречались?
– Возможно, – ответил Заклика. – Долго служил я при дворе, а когда невмоготу стало, торговлей занялся. Я тебя тоже не раз в карауле его величества видел.
– Да ведь это ты подковы ломал! – воскликнул солдат.
– Что было, то было. Случалось и быка, ухватив за рога, на месте осаживал, а теперь и с овцой справлюсь едва ли.
Солдат улыбнулся Заклике, как старому знакомому, и подошел к столу. Заклика заказал ему пива, чтобы поддержать полезное знакомство.
– За какие только грехи загнали нас в этот Носсен, – жаловался солдат. – И зачем? Юбку караулить. Тошно, хоть вешайся. Хоть бы девок посмазливей в придачу с графиней прислали, а то экономке пятьдесят, горничной под сорок, даже в этакой глуши не соблазнишься.
– А долго еще пробудете здесь?
– А кто его знает. От сна пухнешь, делать нечего, прислонишься лицом к стене и храпишь…
– В картишки сыграть можно, – заметил Заклика.
– С кем? На что? Ни денег, ни охоты нет.
Солдат зевнул, допил пиво; полезное знакомство завязалось. Заклика, будто заболтавшись, пошел их провожать, проводил до ворот и незаметно даже в коридор пробрался.
Развалившиеся на соломе солдаты, не только не удивились гостю, но очень обрадовались. Раймунд побалагурил с ними, пошутил, скоро и картишки нашлись. Заклика нарочно проиграл несколько талеров, и это окончательно расположило к нему солдат. Напоследок Раймунд, будто из любопытства, прошелся у всех на виду под стенами замка, и никто ему слова не сказал. Офицер отсутствовал, он в близлежащем городке покорял игрой на гитаре дочь мясника. Однако большего в тот день добиться не удалось.
