С интересом дослушав слова женщины, Квинт Минор произнес:
– А теперь по порядку. Как тебя зовут? Кто такой Гор? Что значит «шему»?
Женщина открыла рот. В ее глазах заплескался испуг. Ей хотелось броситься вниз по лестнице и убежать к соседям, но не могла же она оставить спящих детей.
– Имя мое Мери-Пта, – осторожно сказала женщина и выжидательно посмотрела на Квинт Минора, не зная, продолжать ли ей.
Квинт Минор удобно откинулся на тонкую подушку, подложил под голову руки и благосклонно кивнул Мери-Пта, поощряя ее рассказывать и показывая всем видом, что он готов внимательно слушать.
– Где я, слабая женщина, найду слова, достойные поведать о могущественных богах?
– Ничего-ничего, поведай, – насмешливо проговорил Квинт Минор.
Но Мери-Пта этой насмешки не заметила. Женщина закрыла глаза, припоминая мистерии, виденные ею в храмах, в ее цепкой памяти зазвучали проникновенно-торжественные слова жрецов, и, стараясь подражать им, она заговорила. Стоя на коленях, подняв к небу лицо, вздымая сильные руки, она повторяла запомнившиеся ей слова, и голос ее постепенно окреп, зазвенел. Проснулись старшие дети и, лежа на своих циновках, завороженно слушали мать.
– У Геба и Нут, на радость им и владыке вселенной, родился Осирис. Следом за Осирисом родился рыжеволосый Сет, а за ним две сестры – Исида и Нефтида.
Еще в утробе матери своей Нут, Осирис и Исида полюбили друг друга. Когда Осирис, владыка вечности и бесконечности, вырос, он стал справедливо править Та-Кем.
О, как завидовал Сет своему брату. О, как он жаждал власти. Обманом заманил коварный Сет Осириса в сундук и, забив гвоздями, выбросил его в море. И черной тенью пало небо на землю.
Но, зацепившись за ветвь, не уплыл сундук. Нашли тело своего брата Исида и Нефтида. Приблизились они к нему. Одна – справа. Другая – слева. В образе птицы Хат – Исида. В образе соколицы – Нефтида.
Спеши, спеши!
Плачь о брате твоем, Исида!
Плачь о брате твоем, Нефтида!
Плачь о брате твоем![57]
Слушая рассказ Мери-Пта, Квинт Минор приподнял левую бровь, выражая этим удивление, и подумал мимолетно: «А она ничего».
Слова женщины странно обволакивали, мужчину охватило сладостное состояние покоя. Глаза то открывались, то закрывались. Голос Мери-Пта звучал то совсем рядом, то отлетал вдаль. Образы чужих богов путались в голове. Ему чудилась Исида, и у богини было то синеглазое тонкое белое лицо Оллии, то вдруг оно превращалось в крупные твердые черты Мери-Пта и сверкало страстными черными глазами.
– Во время погребения магическими заклинаниями, на время, вдохнула Исида жизнь в Осириса и зачала от него сына. Затем она спрятала тело Осириса, но вышедший на охоту Сет нашел тело, разрубил на четырнадцать кусков и разбросал по всей стране.
Горько стеная, великая Исида собрала все части тела и похоронила. Потом она удалилась в заросли папируса, туда, где вьют гнезда бесчисленные стаи птиц, а в воде живут крокодилы и гиппопотамы, и родила младенца Гора.
Возмужав, Гор сразился с Сетом. Сет оказался сильнее и вырвал у Гора глаз – чудесное Око. Но не сдался Гор. Он оторвал у Сета то, что делало его мужчиной. Отобрав Око, Гор дал его проглотить своему отцу, Осирису. И ожил Осирис, и передал он трон Та-Кем Гору, а сам стал владыкой Царства мертвых.
На этих словах Мери-Пта замолчала и опустила руки, глядя на мужа. Лежа с закрытыми глазами, Квинт Минор прошептал сквозь дремоту:
– Любопытно, любопытно. Значит, этот глаз – талисман. Так я и думал. Вопрос в том, как снять кольцо?
Не отвечая, Мери-Пта легла на свою циновку и закрыла глаза. Сонно заворочались дети, устраиваясь поудобнее, вскоре заснул и Квинт Минор.
Странные беспокойные сны снились ему, мучая кошмарными видениями. То Мансур приставлял к его шее кинжал, заставляя надеть кольцо, из которого не мигая смотрело чудесное Око, то сам бог Гор проходил пугающей тенью, с головой сокола и единственным глазом.
Шум, крики, звуки барабанов разбудили Квинт Минора. Некоторое время он продолжал лежать, вспоминая. Произошедшее ночью так переплелось в воспоминаниях со снами, что он все силился и не мог понять, где же кончается сон и начинается действительность.
На улице послышался топот ног, и в утреннем воздухе запахло пылью. Снизу громко позвали:
– Яхмос! Проснись, Яхмос! Священный Нил прибывает. Поспешим на берег.
Услышав эти слова, Мери-Пта быстро поднялась, стремительно подошла к краю и, перегнувшись, посмотрела вниз. Ее простое узкое платье из льна имело разрез до пояса. Сильная загорелая нога женщины обнажилась. Повернувшись, Мери-Пта сказала, обращаясь к Квинт Минору:
– Что же ты лежишь? Мой брат Саамон зовет тебя.
– Кого зовет?
– Тебя, Яхмос. Кого же еще?
Квинт Минор хотел сказать, что его зовут иначе, но передумал. Поднявшись с циновки, мужчина оглядел себя:
– Где моя одежда? Не могу же я идти в одной набедренной повязке.
– Конечно. Спустимся в дом.
В небольшой комнате дома гладко выметенный земляной пол был застелен циновками. Возле стены стояло несколько грубо сколоченных квадратных стульев с низкими, не выше ширины ладони, спинками. Деревянная кровать с сеткой от москитов опиралась на ножки, кончавшиеся бычьими копытами. По углам комнаты стояли кувшины и горшки из обожженной глины. И повсюду на циновках лежали подушки.
Оглядывая простоту обстановки, хотя по меркам Египта того времени это было и не самое бедное жилище, Квинт Минор невольно вспоминал свой просторный дом. Светлые стены, разрисованные художником, мраморные полы, прямоугольный перистиль, окруженный крытой колоннадой, полный цветущих растений. И самое главное – рабы. Рабы всех возрастов, готовые выполнить любое, даже самое замысловатое, желание хозяина.
Пока Квинт Минор столь некстати растравлял себя воспоминаниями о своем богатом доме, Мери-Пта подошла к деревянному плоскому сундучку, который одновременно был и табуретом с перекрещенными ножками, открыла его, достала накладной воротник, собранный из нескольких рядов керамических бус, и надела его на шею мужа. Руки украсила замысловатыми браслетами из бронзы, а голову – круглым черным париком из шерсти животного.
Закончив, женщина сделала шаг в сторону, словно любуясь своей работой. Несколько секунд Квинт Минор, ожидая, смотрел на Мери-Пта. Затем, поняв по ее лицу, что она закончила, изумленно оглядел себя.
Округлый живот купца выдавался вперед над широким поясом и поддерживал короткую, до колен, белую юбку, из-под которой виднелись некрасивые, по-мужски худые ноги. Обнаженные полные груди неприлично подрагивали. Воротник давил шею. Маленький шарик из масла с благовониями, вставленный в парик, чтобы таять и освежать лицо, издавал резкий запах и, смешиваясь с запахом шерсти, щекотал в носу.
