В мгновение ока Клара де Водрель очутилась возле Бриджеты и заслонила ее собой. Крики стали еще неистовее.
— Это Бриджета Моргаз!.. Это жена Симона Моргаза!.. Смерть ей! Смерть!
Де Водрель и Винсент Годж, которые собирались было кинуться между нею и разъяренной толпой, застыли как вкопанные. Бриджета — жена Симона Моргаза!.. Значит, Бриджета носит это имя... Это презренное имя!
Клара пыталась поднять несчастную, упавшую на колени.
Одежда Бриджеты была порвана и вся в грязи, растрепавшиеся седые волосы падали ей на лицо.
— Убейте меня!.. Убейте! — шептала она.
— Несчастные! — вскричала Клара, обращаясь к тем, кто грозил ей. — Имейте сострадание к этой женщине!
— Это жена предателя Симона Моргаза! — повторили десятки злобных голосов.
— Да... жена предателя, — ответила Клара, — но и мать того, кто известен как...
Она уже собиралась произнести имя Жана — быть может, единственного человека, который мог бы защитить Бриджету... Но та, собрав все силы, поднялась и прошептала:
— Нет, Клара... нет! Из сострадания к моему сыну... из уважения к его памяти — молчите!
Тут крики и угрозы возобновились с новой силой. Толпа все росла, охваченная неистовым возбуждением, которое подчас толкает на самые низкие поступки.
Де Водрель и Годж попытались отнять у толпы ее жертву. Некоторые из их друзей, привлеченные шумом, пришли им на помощь. Но тщетно пытались они освободить Бриджету, а с нею и Клару, крепко обнявшую ее.
— Смерть ей! Смерть жене Симона Моргаза! — рычала обезумевшая толпа.
Внезапно на берегу появился какой-то человек. Растолкав толпу, он протиснулся вперед, решительно вырвал Бриджету из рук тех, кто готовился нанести ей последний удар, и воскликнул: «Матушка!»
Это был Жан Безымянный, это был Жан Моргаз!
Вот при каких обстоятельствах имя Моргаза было услышано защитниками острова Нейви.
Как помнят читатели, уже не раз случалось, что о приготовлениях к сопротивлению, о пунктах, которые укреплялись с целью отражения нападения королевских войск, о некоторых попытках форсировать Ниагару становилось известно в лагере Макнаба. Очевидно, в ряды патриотов проник лазутчик, державший противника, в курсе всего, что происходило на острове. Но тщетно пытались обнаружить предателя, чтобы расправиться с ним, — он всегда ускользал от розысков, которые велись даже в деревнях американского побережья.
Этим лазутчиком был не кто иной, как Рип. Разозленный своими последними неудачами, которые вылились в значительные потери, отразившиеся на делах его конторы, глава фирмы «Рип и К°» решился на смелое предприятие, надеясь возместить все убытки. А они действительно были крупными. Ему не удалось выполнить свое обязательство на ферме «Шипоган», где его отряду пришлось обратиться в бегство. В Сен-Шарле, как вы знаете, он опять упустил Жана Безымянного, спрятавшегося тогда в «Запертом доме». Наконец, не его служащие, а люди начальника полиции Комо арестовали этого мятежника.
Рип, решивший взять реванш и, не имея больше возможности заниматься «делом Жана Безымянного», поскольку все считали, что осужденный казнен в крепости Фронтенак, надумал тайно отправиться на остров Нейви. Он подрядился осведомлять полковника Макнаба при помощи условной сигнализации о том, какие оборонительные работы ведутся на острове и в каком месте можно будет попытаться высадиться туда. Разумеется, решившись на такую авантюру, он рисковал жизнью. Узнай его кто-нибудь, ему нечего было надеяться на пощаду: его убили бы как собаку. Но зато если ему удастся поспособствовать взятию острова — что неизбежно повлекло бы за собой гибель главных лидеров и, было бы концом революционного подъема 1837 года, — он получит кругленькую сумму.
Поставив себе такую цель, Рип добрался до правого берега Ниагары. Там из Шлоссера он под видом туриста переправился на «Каролине» на остров Нейви и внедрился в лагерь повстанцев.
Действительно, одежда, густая борода, которую он теперь носил, новые манеры, которые в совершенстве усвоил, и даже измененный голос сделали этого проныру неузнаваемым. Правда, на острове были люди, которые все же могли бы узнать его — де Водрель и его дочь, Том Арше со своими сыновьями, с которыми Рип сталкивался на ферме «Шипоган», а также мэтр Ник, которого он никак не ожидал встретить среди повстанцев. Но, к счастью для Рипа, он изменил свою внешность столь успешно, что ни у кого из них не возникло ни малейшего подозрения на его счет. Таким образом, он смог без всякого риска заниматься своим шпионским ремеслом и, когда это было нужно, связываться с Чиппевой. Именно он и предупредил полковника Макнаба о запланированном Винсентом Годжем нападении на форт Фронтенак.
Однако одному непредвиденному обстоятельству суждено было погубить его.
Целую неделю Рип, одетый так же, как все «синие колпаки», часто бывал в обществе Томаса Арше, мэтра Ника и других, но еще ни разу не встретился с Бриджетой. Да он и не предполагал, что она окажется на острове Нейви. Жена Симона Моргаза среди повстанцев — этого Рип менее всего мог ожидать. Он считал, что она находится в «Запертом доме», который он пощадил, когда другие жилища Сен-Шарля подверглись грабежу и разорению. Кроме того, за двенадцать лет — с той поры, когда он общался с Моргазом и с нею в Шамбли, — они встретились лицом к лицу лишь однажды — тогда, поздно вечером, когда производились обыски. Поэтому Бриджета, как и мэтр Ник и Том Арше, тоже не могла бы его узнать.
И действительно, Бриджета его не узнала. Он сам выдал себя при обстоятельствах, которых не сумел предвидеть при всей своей предусмотрительности.
В тот день 16 декабря Бриджета, как обычно, вышла вечером из дома, куда по просьбе де Водреля пришел Винсент Годж. Глубокая тьма окутывала долину Ниагары. Ни малейшего звука, ни в деревне, занятой английскими войсками, ни в лагере повстанцев. Только несколько часовых шагали взад и вперед вдоль берега, наблюдая за левым рукавом реки.
Не вполне сознавая, куда она бредет, Бриджета машинально дошла до мыса в верхней части острова.
Передохнув там несколько минут, она уже собиралась повернуть назад, как вдруг в глаза ей бросился свет, исходивший от подножья уступа.
Удивленная и обеспокоенная Бриджета направилась к краю утеса, возвышавшегося в этом месте над Ниагарой.
Внизу какой-то человек размахивал фонарем, свет которого легко было увидеть с берега Чиппевы. И в самом деле, почти тотчас из лагеря ему ответили таким же светом.
При виде этого подозрительного обмена световыми сигналами Бриджета, не удержавшись, вскрикнула.
