— Ах, так это дочь Никифора Любича!
Вот почему у них одинаковые перстни! Ну что ж, может быть, это и случайность, отец купил похожие украшения одного мастера для себя и дочери, хотя... Нет в мире ничего...
— Ты что-то хотел сказать о ней? — насторожился Федор.
— Нет, нет, что ты, князь! Просто... У меня к тебе просьба... Быть может, это излишняя осторожность, но... Береженого Бог бережет... Прошу тебя, не рассказывай ей о том, зачем я к тебе приезжал. Прощай и будь осторожен!
Медведев помчался вдогонку двум удаляющимся всадникам.
На ходу он опустил пониже кольчугу под кафтаном и еще раз проверил, крепко ли держится на поясе меч, который почему-то стал вдруг намного тяжелее от маленького листка бумаги, спрятанного в наконечнике ножен.
Глава восьмая. «Господь знает имя твое!»
— Ну, как дела? — взволнованно спросил Леваш Копыто, обнимая Медведева.
— Я думаю, там все написано, — Василий кивнул на грамоту, которую передал Левашу один из людей князя Федора.
Леваш, сгорая от нетерпения, тут же хотел сломать печать, но все же удержался и стал уговаривать Василия отобедать с ним и отдохнуть с дороги.
— Спасибо, Леваш! Я соскучился по дому, и мне не терпится узнать, как там идут дела...
— В Медведевке спокойствие и порядок, — заверил Леваш, — вокруг тоже тихо, и вместо пороха пахнет сеном!
— Это меня устраивает. И взамен я хочу сообщить новость, которая придется тебе по душе. Ян Кожух Кроткий скончался.
— Неужели?! — обрадовался Леваш.
— На моих глазах.
Леваш бесцеремонно стащил Василия с коня и расцеловал.
— Побегу, обрадую Ядвигу! — ринулся он к двери.
— Я бы советовал тебе не торопиться, — сказал Медведев, — я не уверен, что она примет это известие столь же радостно, как ты...
Леваш наморщил лоб.
— Да, пожалуй, ты прав, Вася... Я не подумал. Все-таки у них были дети... Бедняжки... Ничего! Я заменю им отца и воспитаю их получше, чем этот убийца!
Углубившись в свои размышления и бормоча что-то под нос, Леваш озабоченно побрел к дому, и, воспользовавшись этим, Медведев снова сел в седло.
Василий направился в Бартеневку, и чем ближе подъезжал к дому Филиппа и Анницы, тем тяжелее становилось у него на душе. Навстречу выбежал слуга, и Василий узнал, что молодых хозяев нет дома — Филипп уехал осматривать поля, Анница на охоте. К удивлению слуги, это известие как будто обрадовало Медведева. Он попросил передать хозяевам, что ждет их в Медведевке к заходу солнца.
Василий застал Картымазова в разгаре веселой игры с детьми и собаками. Петр, Настенька и их помолодевший отец весело бегали по лужайке, перебрасываясь мячом, в то время как огромная свора псов во что бы то ни стало норовила отнять этот мяч. Федор Лукич, увидев Медведева издали, бросился к нему и радостно, по-отцовски обнял. Запыхавшиеся Петр и Настенька тоже подбежали поздороваться и, почувствовав, что Василию надо поговорить с отцом, снова вернулись на лужайку отнимать мяч у собак, которые тем временем завладели им. Картымазов сразу заметил по лицу Василия, что не все ладно.
— Что-нибудь недоброе?
— Привез кое-какие бумаги. Вот, прочти. — Он протянул Картымазову два листка.
— Что это?
— Отрывок из исповеди покойного Яна Кожуха Кроткого.
— Да ну?! — поднял брови Федор Лукич. — «Покойный Ян Кожух Кроткий» — это звучит весьма успокоительно!
Картымазов внимательно прочел листки. Он опустился на скамью и некоторое время молчал. С лужайки все время доносились взрывы веселого смеха и лай собак.
— Хватит, дети! — крикнул Картымазов и обернулся к Василию. — Ты заезжал к Бартеневым?
— Да, но не застал их дома. Просил приехать к заходу солнца.
— Хорошо, Вася. Я приеду с ними.
...Жители Медведевки усвоили, что хозяин может появиться так же внезапно, как исчезнуть, и хочет, чтобы его люди обращали на это как можно меньше внимания. Поэтому, увидев Медведева, все, стараясь скрыть радость, с непринужденным видом здоровались с Василием так, будто расстались с ним вчера перед сном.
Отец Мефодий проявил чуть больше любопытства, спросив:
— Надеюсь, Господь способствовал успешному ходу твоих дел, как мы ему о том ежедневно молились?
— Да, батюшка! — с улыбкой ответил Медведев. — Я наконец имею то, чего мне так недоставало.
Василий склонился и расстегнул сумку у седла. Мефодий затаил дыхание.
Медведев вынул огромную книгу.
— Что это? — спросил Мефодий, и в голосе его прозвучало разочарование.
— Первая книга в библиотеке, которую я давно решил завести... — ответил Медведев и удивленно спросил: — Разве я не говорил, что последние месяцы только и думал об этом?
— Возможно, я забыл... — смиренно ответил Мефодий. — Но я рад, что тебе удалось задуманное. — Он добродушно потрогал рукав новенького кафтана Василия. — Прекрасное сукно! В Московию такого не возят...
— Ты проницателен, святой отец!
— Имеющий глаза — да видит! — улыбнулся священник.
...Когда солнце стало клониться к закату, Василий вышел из терема и направился в березовую рощу.
Одинокая могила под старой березой была аккуратно огорожена, и осенние, чуть увядшие цветы лежали на холмике под крестом, который Медведев сколотил когда-то своими руками.
— Василий Иваныч! — раздался за спиной жизнерадостный голос Николы. — Мы нынче собираемся на ночную рыбалку. Может, пойдешь с нами, а?!
— Нет, — тихо ответил Медведев и, увидев, что юноша собирается присесть на скамейку у могилы, остановил его. — Ты, Никола, оставь меня, я хочу побыть один, а когда приедут мои друзья — проси их прийти сюда.
— Ладно, я провожу. А то, может, надумаешь?
Медведев отрицательно покачал головой, и Никола, огорченно разведя руками, отправился к дому.
Солнце заходило, и длинные тени березовых стволов, пересекаясь и скрещиваясь, легли на землю.
Медведев вспомнил, что тогда был такой же вечер, он вспомнил груду сырой весенней земли и тихий торжественный голос Иосифа:
И если люди, забыв о тебе, никогда не узнают, кем ты был, — спи спокойно! — Господь знает имя твое!
— Здравствуй, Вася, — раздался голос Филиппа.
Медведев обернулся.
Филипп и Анница стояли рядом.
Увидев, что Василий не ответил и не тронулся с места, они удивленно переглянулись и с недоумением посмотрели на Картымазова, который остановился чуть поодаль.
Василий тихо произнес:
— Поклонитесь этой могиле. Здесь почивает ваш отец.
Солнце еще не успело растаять меж стволов берез, когда Филипп и Анница прочли две страницы, которые привез Василий. И хотя текст начинался с середины фразы и обрывался на полуслове, никаких сомнений в его правдивости не было, потому что все, о чем сказал перед смертью Ян Кожух Кроткий, подтверждалось событиями далекой весенней ночи, когда Василий Медведев впервые ступил на порубежную землю берега Угры.
