Но где же остальные? Они бросились в разные стороны. Не бегут ли они друг от друга?
Под влиянием неодолимого ужаса самбо пробежал через кустарники, не обращая уже внимания ни на шелест ветвей, ни на треск сухих сучьев. Вся его отвага пропала, силы были парализованы. Он, по всей вероятности, жаждал поскорее убраться с этого места. Карлос это угадал и потому не думал об отступлении. Он хотел только обмануть своего единственного противника. Предвидя, что испуганный Пепе не решится вступить в бой, а постарается уйти во мраке, Карлос вознамерился пресечь ему путь к бегству.
Выехав на равнину, он повернул вправо и приблизился к реке, чтобы не допустить самбо к лошадям. Перед этим он собирался зарядить снова карабин, но, к величайшей досаде, не мог отыскать пороховницы. Видимо, когда он прыгал с дерева, тесьма зацепилась за ветку, и пороховница осталась там. Не было и перевязи, на которой она висела. Карлос хотел повернуть коня и собирался уже вернуться за пороховницей, как вдруг увидел между ивами самбо, который крался по берегу Пекоса.
Охотник на бизонов в нерешительности остановился.
«Прежде, нежели я найду порох и заряжу карабин, – сказал он себе, – самбо успеет сесть на лошадь и ускакать, и я не настигну его во мраке. А между тем не следует упускать его: пока жив даже один из этих негодяев, у меня будет опасный враг. Ведь эти наемные убийцы так предательски преследовали меня, что избавиться от них просто необходимо».
Не раздумывая больше, он бросил карабин, поскакал к Пекосу и за несколько минут очутился перед своим противником. Тот сперва как бы готовился вступить в бой, но, еще не отойдя от страха, изменил намерение и быстро бросился в воду. Карлос не предвидел этого и на секунду остолбенел, но видя, что Пепе достиг противоположного берега, боялся упустить случай, который мог никогда не повториться. Берег был слишком крут и высок, да и река глубока, чтобы решиться переправляться на лошади. Но дорога была каждая минута.
– Он надеется, что обгонит меня, – сказал Карлос, – ну посмотрим, кто из нас быстрее. Значит, догоню я.
Он слез с лошади, бросился в реку, переплыл ее, сделав несколько взмахов, и пустился вдогонку за неприятелем.
Хотя самбо и находился шагах в двухстах впереди, Карлосу удалось значительно сократить это расстояние.
Дальнейшее бегство уже было невозможно, и неизбежность битвы стала очевидной.
Пепе это понял и остановился, как окончательно загнанный зверь.
Вскоре противники сошлись, вооруженные длинными ножами, клинки которых блестели, несмотря на ночную темноту. Обменявшись гневными возгласами, они с яростью бросились друг на друга и, по-видимому, сплелись на минуту в ожесточенной схватке; но борьба продолжалась недолго, уже через несколько секунд один из противников тяжело рухнул на землю. Раздался стон. Чей это голос?
Это был самбо. Это упал он!
Он бился несколько мгновений, поверженное тело с минуту извивалось по земле, он приподнялся, пытаясь встать, и скончался в предсмертных судорогах, неподвижно застыв.
Убедившись, что смерть наложила свою печать на свирепое и злобное лицо Пепе, победитель удалился, переплыв через реку, и отправился искать пороховницу. Затем он нашел пороховницу, поднял ружье, перезарядил его и отправился на поиски лошадей. Вскоре он отыскал их. Он пристрелил ищейку и волкодава, а лошадей отвязал и отпустил на свободу. После этого он пошел на полянку, снял Бизона с дерева и подошел к костру.
Пламя костра сверкало теперь гораздо ярче, поглощая труп мулата. С отвращением отвернувшись от этого ужасного зрелища, Карлос взял свою одежду и собаку, сел на коня и поскакал по направлению к ущелью.
Глава LXII
Поимка охотника на бизонов
Три дня прошло со времени отправки миссионерских охотников, и те, кто их послал, не получая известий, начинали испытывать тревогу. Никто не сомневался в заинтересованности и преданности двух разбойников – залогом успеха была обещанная награда. Власти твердо рассчитывали на удачу, но им поскорее хотелось узнать, что Карлос пойман, или, по крайней мере, близок к этому.
Робладо, Вискарра и падре Хоакин часто собирались для советов, во время которых выражали друг другу свое беспокойство и уговаривали друг друга не тревожиться.
Падре, впрочем, успокаивал всех, уверяя, что охотники день и ночь преследуют еретика и пока они его не схватят, о них ничего не удастся услышать.
– Как же вы хотите, – убеждал он, – чтобы они сообщали вам сведения о своих действиях? Вы узнаете об этом только тогда, когда они торжественно возвратятся, ведя с собой пленника.
И вдруг такой страшный удар для троих соучастников! Один пастух пришел и сообщил, что недалеко от рощи на берегах Пекоса видел два трупа, в которых признал Мануэля и Пепе. Хотя трупы были уже растерзаны волками и коршунами, но по остаткам одежды и снаряжению он узнал в них миссионерских охотников, которых хорошо знал.
Сперва предполагали, что они попались в руки диких индейцев, которые их умертвили. Жители долины понятия не имели о том, что охотников послали разыскивать Карлоса. Их знали здесь, но мало кого интересовало, куда и зачем они ходят. Жили они от поселения далеко, охотились еще дальше – туда никто никогда не добирался. Местные жители так и думали, что охотники попались кочующим индейцам, и те с ними расправились. Отряд улан в сопровождении пастуха отправился на указанное место, и следствие показало, что охотники погибли не от стрел дикарей, а от пули белого человека.
Кроме того, лошади были выпущены на свободу, собаки убиты, а их скелеты валялись по берегу Пекоса. Значит, не индейцы совершили это таинственное убийство, ибо они не преминули бы увести животных и поснимать с трупов одежду, а тем более забрать охотничьи принадлежности, имевшие кое-какую ценность.
Было произведено более тщательное расследование, и оказалось, что по соседству со следами лошадей мулата и самбо нашли следы знаменитого мустанга, подкованного особенным образом. Нашлись люди, которые узнали, чьи это следы. Значит, это Карлос, охотник на бизонов, убил миссионерских охотников. В колонии некоторые были убеждены, что он захватил их врасплох у огня и убил мулата тут же, на месте. Многие знали, что они враждуют с Мануэлем. Они могли встретиться и повздорить, мог Карлос и подкрасться и расправиться с ними. За несчастным самбо, который, вероятно, пытался сбежать, Карлос погнался, догнал и прикончил. Как всегда, говорили разное.
Все это усилило всеобщую ненависть к охотнику на бизонов. Его именем матери пугали детей, и даже мужчины, говоря о нем, осеняли себя крестным знамением. В нем более, нежели когда-нибудь, предполагали сверхъестественную силу и долгую его безнаказанность приписывали колдовству его матери. Каким же образом возможно захватить или убить его, когда он связан с самим дьяволом? Единственное средство схватить его и передать в руки правосудия – это лишить его единственной опоры, арестовать его мать и публично сжечь на площади. Это предложение было сделано несколькими самыми знатными гражданами и подкреплено единодушным согласием миссионеров. Впрочем, общественное мнение еще было недостаточно подготовлено к подобной крайне жестокой мере, как одно неожиданное новое событие совершенно изменило порядок вещей.
