Как Атосу и Портосу пригодился опыт обороны бастиона Сен-Жерве
(продолжение)
Отступление походило бы на бегство, если бы не врожденное чувство достоинства Атоса и внушительный вид Портоса, шагавших в арьергарде.
Гримо с заряженным мушкетом сдерживал прыть наступавших, а Планше мчался в авангарде. Он первым подбежал к дверям и заколотил в них обоими кулаками.
– Эй, откройте! Открывайте скорее! На помощь мушкетерам короля!
Читатель помнит, что подобный клич обычно не оставался без внимания. Мушкетеров любили. Окна домов стали открываться, из них высовывались жильцы, оживленно обсуждавшие, не стоит ли вмешаться в потасовку на стороне мушкетеров короля. На головы патруля и кардинальских гвардейцев посыпались горшки, объедки и тухлые яйца.
Если до сих пор схватка напоминала дуэль, так как силы противников были почти равны, то теперь всякому было ясно, что на одного мушкетера приходится четыре, если не пять их противников и дело может кончиться либо их гибелью, либо арестом.
До той поры, пока мушкетеры не звали на помощь и успех им сопутствовал, парижане не вмешивались в столкновение. Но призыв о помощи прозвучал – и вот уже несколько человек с баграми и тесаками появились в тылу у нападавших. Это дало возможность маленькому отряду укрыться в доме г-на де Шеврез.
Им отворил подслеповатый и глуховатый привратник, из слов которого Атосу и Портосу стало ясно, что в доме больше никого нет, если не считать кучера и двух лакеев, обычно ночевавших во флигеле, расположенном во дворе рядом со стеной сада богадельни Кэнз-Ван. После того, как двери были накрепко заперты, мушкетеры перевели дух и убедились в том, что дом не предназначался для жилья.
Чтобы не вызвать недоумения читателя, здесь будет уместно кое-что разъяснить. Герцог де Шеврез был супругом опальной герцогини, более известной нам под именем Мари Мишон. Отношения между мужем и женой не были плохими, но они были и не настолько хороши, чтобы герцогу пришло в голову последовать за своей «белошвейкой» в Тур, куда ее сослали за излишнюю, с точки зрения кардинала, преданность королеве и посредничество в истории с герцогом Бэкингемом. Герцог де Шеврез происходил из рода де Гизов и был почти вдвое старше своей хорошенькой и сумасбродной жены. По этой причине или по целому ряду причин, не последней из которых была упомянутая нами сумасбродность Мари Мишон, семейный очаг четы де Шеврез подвергался постоянной опасности. По правде говоря, от него давно остались лишь разбитые черепки и дотлевающие уголья.
Господин де Шеврез был человеком умным и достаточно храбрым, но своеобразным. Именно в силу своеобразия характера этот человек и построил целое здание для хранения своего гардероба и мебели. То самое здание, которое вызвало возмущение маркизы Рамбулье и ее друзей, так как и в самом деле лишало последних возможности любоваться прекрасным видом, ранее открывавшимся из окон кабинета и Голубой залы отеля маркизы.
Именно тут и нашли убежище наши герои. Как же поступили они? Они решили повести правильную оборону.
Первым делом Портос подпер двери громадным тяжеленным шкафом резного дерева. Гримо нашел подходящее окно, превратив его в бойницу. Пока Планше заряжал свой мушкет, слегка пострадавший во время удара им о голову Бикара, он произвел меткий выстрел по осаждавшим, которые сгоряча пытались высадить двери. Один из них упал. Атос же тем временем решил осмотреть владения герцога де Шеврез в надежде обнаружить в этом складе пару исправных мушкетов. Интуиция не подвела его. Рядом с костюмами для охоты нашлось не два, а с полдюжины мушкетов. Теперь можно было усилить огонь по наступающему противнику.
Грохот выстрелов смешался с криками и воплями с улицы.
Кто-то из жителей близлежащих домов, опасаясь гнева кардинала, решил прийти на помощь гвардейцам, тем более что на их стороне был «закон» в лице представителей власти, и принялся раскладывать вязанки хвороста вокруг здания, чтобы выкурить осажденных дымом. Другие попытались им помешать и, вооружившись кто чем, набросились на них, разбрасывая горючий материал в стороны. Как это часто случается в подобных случаях в двух-трех местах вязанки вспыхнули, а с них пламя перекинулось на близлежащие деревянные постройки. Это были как раз те самые флигели в глубине двора, где ночевали лакеи герцога де Шеврез. Они выскочили оттуда и набросились на тех, кто поджег вязанки.
– Вот это да! – кричал какой-то ветеран, выскочивший на улицу в одном белье, но зато в шишаке и с протазаном в руках. – Славная потасовка! Словно прошлое царствование вернулось. Выходите, добрые парижане!
Запасы пороха и пуль таяли, но атакующие получили такой отпор, что уже никто не осмеливался приближаться к дверям. Двое гвардейцев и патрульный солдат лежали на мостовой, и клубы дыма заволакивали поле сражения. Тяжело раненный Бикара был перенесен в один из домов, где сыскался лекарь, теперь прилагавший все свое искусство, чтобы облегчить его страдания.
– Ха! Мы славно их угостили! – кричал Портос, потрясая мушкетом.
В этот момент с улицы грохнул выстрел, и пуля просвистела в каком-нибудь дюйме от его лица.
– Ага, канальи! Вам еще мало! – удивился господин дю Валлон и снова прицелился из мушкета в метавшиеся по улице в отсветах пламени тени.
Атос, стоявший неподалеку, перезаряжая мушкет, подождал выстрела.
– Ну как? Попали? – спросил он.
– Черт его разберет! – отвечал Портос. – Слишком темно, чтобы сказать наверняка.
– Вот видите. Пора подумать о чем-то более действенном.
– Вы правы, палить из мушкета в темноту за окном мало толку. Но что вы предлагаете?
– Вспомнить бастион Сен-Жерве.
– Вспомнить бастион Сен-Жерве, говорите вы?!
– Именно.
– Но здесь же нет полуразрушенных стен, они все новехоньки и очень прочные, уверяю вас. Я уже пробовал.
– Превосходно. Значит, вы подумали о том же, о чем и я? Тогда мы на верном пути.
Мимо них просвистела еще одна пуля.
– Господин граф, господин дю Валлон! Патрульные, наверное, послали за подмогой! – послышался голос Планше.
Он подошел слева.
– Горит! – промолвил Гримо, подходя справа и показывая пальцем туда, откуда он появился.
– Тем более пришла пора использовать наш опыт.
– Но говорю вам – стены слишком прочны. Даже для меня! – воскликнул Портос.
– А что вы скажете насчет вон того комода с мраморной доской?
– Что же можно сказать о комоде? Добротная вещь.
Старинная работа.
– Меня этот комод занимает с несколько иной точки Зрения. Могли бы вы с нашей помощью передвинуть его сюда, к окнам. Или нет – сюда. Здесь окна пошире и не так высоко от пола.
