— Ты молчишь? Бог посадил меня на это место, и если ему не понравится, как я живу и что делаю, он меня за это покарает. Я не боюсь в день Страшного суда предстать перед Творцом, чтобы он оценил мои поступки.
Элизабет покачала головой и поднялась: ни одно ее слово не нашло отклика. Епископ смотрел на вещи другими глазами и, по всей видимости, не осознавал своих ошибок. Ее предостережение развеял ночной ветер. Ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать, как ситуация будет развиваться дальше.
Целую неделю ничего не происходило. Жизнь в епископской крепости, как и прежде, была праздной. Альбрехт фон Вертгейм не давал о себе знать, также ничего не было слышно о других канониках, как и о городском совете. По крайней мере, вести не доходили до ушей Элизабет, хотя она внимательно слушала разговоры мужчин о политике.
В воскресенье епископ впервые отправился в базилику, чтобы послушать мессу. Герадина сидела возле него, шепча ему что-то на ухо. Элизабет, сидевшая по другую сторону от отца, с трудом могла сконцентрироваться на словах главного викария. Возле нее сидели рыцари фон Кере и фон Зекендорф. Элизабет немного отодвинулась от них, чувствуя, как у нее на затылке шевелятся волосы и сбивается дыхание. Казалось, что ей на грудь давит что-то тяжелое.
«Не глупи, — думала она. — Ты просто терпеть не можешь этих двоих, хотя они пользуются расположением твоего отца. Или, может, как раз поэтому? Они отважные всадники и охотники, азартные игроки и могут за раз осушить кувшин вина. Именно это и нравится отцу!»
— Ах, какая чувствительность! Не тебе осуждать легкомысленность рыцарей.
Нет, не то. Возможно, дело было в том, как они смотрели на нее, вернее, наблюдали за ней. И как Бернхард фон Зекендорф произносил ее имя, заставляя ее содрогнуться.
Пока викарий монотонно пел на латинском языке, Элизабет витала в своих мыслях. Вдруг ей в голову пришла идея. Нет, это невозможно! Но мысль преследовала ее и не давала покоя. Вдруг получится? Элизабет продумывала свои действия, и когда все встали, чтобы выйти из базилики, ей было ясно, что у нее ничего не получится без помощи отца. Все в ней противилось этому, но другого выхода она не видела.
— О да, сделай это! Отличный ход после того, как ты порицала его за расточительность. Он обрадуется!
Ненавистный голос истязал ее. Элизабет металась два дня, пока не решилась обратиться к отцу.
— Что случилось? — ласково спросил епископ.
Элизабет наконец удалось застать его без компании рыцарей и навязчивой Герадины.
— Я хотела бы попросить о помощи, отец.
— Что я могу сделать для тебя, дитя мое?
Элизабет замешкалась, но она уже давно приняла решение и назад пути не было.
— Я хотела попросить денег, — выдавила она наконец, чувствуя, как краска залила ее лицо.
Епископ удивленно посмотрел на нее. Они оба, очевидно, думали о пылких упреках Элизабет относительно его расточительной жизни.
— Что тебе нужно? Пару новых платьев и украшения?
— Нет, спасибо, мои сундуки полны.
Епископ с любопытством взглянул на нее.
— Чего же хочет твое сердце?
— Я не хотела бы об этом говорить, — сказала она.
— Вот как? И о какой сумме идет речь?
— Точно не знаю, — задумалась Элизабет, — но несколько золотых гульденов должно хватить.
Епископ улыбнулся.
— Ну конечно. Пойдем в мой кабинет, я дам тебе деньги.
Элизабет последовала за ним. Епископ отсчитал двенадцать золотых гульденов.
— Этого хватит?
— Думаю, да. Спасибо.
— Если деньги останутся, оставь себе, — махнул он рукой. — А если этой суммы не хватит, не стесняйся сказать мне об этом.
Элизабет поблагодарила его еще раз и положила монеты в кошель. Ее состояние колебалось между облегчением и угрызениями совести.
— Тебе еще что-нибудь нужно?
Она покачала головой.
— Хорошо, тогда я вернусь к своим гостям. Граф фон Генеберг хочет показать мне несколько замечательных лошадей, которых я думаю взять. Не хочешь и себе одну из его горячих гнедых лошадей?
Воспоминания о поездках верхом по зеленым лугам обрушились на Элизабет. Ей стоило немалых усилий, чтобы отрицательно покачать головой.
— Нет, спасибо, отец. Я вполне довольна своими двумя лошадьми.
Епископ пожал плечами.
— Ну, как хочешь. Герадина попросила меня купить ей вороного коня. Будто дело только в масти! — Покачивая головой, епископ вышел.
Элизабет смотрела ему вслед, подавляя гнев. Эта корыстолюбивая змея действительно заарканила ее отца! По крайней мере, что касалось тех желаний, которые можно выполнить с помощью денег. Насколько Элизабет было известно, епископ охотно и щедро тратил то, что вымогал у своих подданных и одалживал у дворян. С чувством вины она посмотрела на двенадцать золотых гульденов в своей руке.
Элизабет подождала, пока рыцари из свиты епископа покинут замок, и сама отправилась в путь. Она решила пойти пешком, чтобы меньше привлекать внимание, чем если бы она въехала в город на одной из ее благородных лошадей. Кроме того, ей не хотелось брать с собой никого из прислуги или стражников, чтобы они не разболтали о ее поездке к друзьям, ведь она не могла рисковать. А человека, которому она могла бы полностью доверять, в замке не было. Больше не было, с тех пор как умерла ее няня.
Элизабет спрятала дорогое, искусно расшитое платье и украшения под темной длинной накидкой с капюшоном, слишком теплой для такого прекрасного дня в начале лета.
Но она выполнила свою задачу, позволив Элизабет неузнанной добраться до предместья Плайхах. В груди у нее все сжалось, когда она пошла по хорошо знакомой тропинке, ведущей от церкви Святой Гертруды через луг к перекошенному зданию у старого еврейского кладбища. Крыша заметно провисала. Сколько зим она еще выдержит?
Элизабет шла все медленнее. Она действительно этого хотела? Девушка взяла себя в руки: она была перед ними в долгу! Пока она дошла до двери, к ней вернулась ее смелость, и Элизабет энергично постучала в дверь. Шаги приблизились. Элизабет сняла капюшон и сбросила накидку, чтобы продемонстрировать все великолепие своего наряда. Дверь открыла Марта, спросив о цели ее визита. Слова приветствия застряли у нее в горле, когда она узнала Элизабет.
— Ты? Зачем ты пришла? Ослепить нас богатством своего платья? Очень мило! Шлюха, которая решила почувствовать себя дворянкой. Хорошая шутка!
Элизабет проигнорировала эти язвительные слова.
— Здравствуй, Марта. Надеюсь, у тебя и других девочек все хорошо.
Марта неохотно что-то пробормотала.
