– Это ужасно! – воскликнула Алина, невольно вспоминая ночное преступление в замке и смерть своего отца.
– При этом я их просто ограбил, как грабят на дорогах, то есть вытащил у третьего упавшего без сознания на землю его выигрыш… Большую сумму.
– И эти деньги вам не жгли руки, вы их спокойно тратили? – воскликнула Алина.
– Нет. Я их не тратил вовсе, поэтому они моих рук не жгли, не кусали, не…
– Куда же вы девали их? Кто же их тратил?
– Догадайтесь. Это нетрудно!
– Как?!
– Так!..
– Неужели же… Эти деньги, что вы мне тогда… Крупная сумма?.. Да, неделю тому назад… О, это, право, ужасно!.. – воскликнула Алина, закрывая лицо руками. Она готова была заплакать.
– Отчего же вы так взволновались?
– Это отвратительно! Если бы я знала…
– Полноте. Полноте. Не лгите себе и Богу, если говорите, что верите в Бога! – горячо воскликнул Шенк. – Разве деньги Дитриха, Шеля, Ван-Тойрса, которые вы расшвыряли, не достались вам ценой если не крови, то кровавых слез, пролитых загубленными вами их женами и матерями? Полноте!.. Все это самообман и ложь людская. Надо быть честным перед самим собой. Это одно утешение остается нам.
И Шенк вдруг перешел на шутливый лад и прибавил, уже весело смеясь:
– Надо же подлецам и негодяям дозволить себе изредка лакомство: быть честным перед собой и не лгать себе самим.
Развеселив Алину разными шутками, Шенк объявил ей, что вечером он будет у нее снова и передаст ей один свой план действий, который надо непременно и немедленно привести в исполнение.
– Вспомните то, что я сказал вам в начале нашей беседы. От вашего решения, согласия или несогласия, зависит мой образ действий относительно вас самих. Или я буду ваш друг, ваш верный раб, или жестокий и беспощадный враг! Я не остановлюсь ни перед чем ни в смысле жертвы, ни в смысле мести. Вы у меня в долгу… на крупные суммы… Денег я не прошу!.. Да у вас их и нет и быть не может. Иной жертвы я тоже не прошу, хотя обладать такой женщиной, как вы, – и завидная доля… Но я слишком безобразно дурен собою и при этом слишком самолюбив, чтобы примириться с тем отвращением к себе, которое я могу заметить в женщине, против воли мне отдающейся… Я прошу вас послужить мне, но ведь и себе самой тоже, иначе. Подумайте. Вечером я буду снова и объяснюсь совсем.
– Унизительную ли роль вы от меня потребуете? – вымолвила Алина.
– Нисколько! Веселое, забавное и остроумное дело! В нем надо много ума, блеска, кокетства – даже образование и таланты нужны. Даже красота ваша и обаяние, которое вы имеете на людей, нужны. Теперь вы все свои дары природы и дары воспитания тратите даром. Что вы за это взяли? Два состояния: мужнино и Ван-Тойрса… Двух любовников, простоватых малых, если не совсем дураков?.. Два состояния, каких на свете миллионы?!
– А что же вы мне обещаете? – уже шутя и с оттенком плохо скрытого любопытства спросила Алина.
– Миллиона в два состояние зараз, чтобы истратить в года два… Потом другие найдем. И затем любовника, которого ожидает в скором времени нечто, очень красивое, редкое вот сюда и сюда…
Шенк, смеясь, показал себе на голову и на плечи.
– Я ничего не понимаю. Что его ждет?.. И кого ждет?
– Этого вашего будущего друга и обожателя ожидает…
– Ну-с?
– Корона и порфира!
– И это все не выдумка?!
– Не правда ли, красивый костюм?
– Скажите: вы не шутите?..
– От вас зависит все…
– Я согласна заранее… Но как, каким образом достигнуть?
– А, вот в этом-то вся и задача; на достижение всего этого именно и нужна такая женщина, как вы! Недаром я вас выбрал из всего Лондона. А красавиц тут, как вы знаете, немало. Но для этого мало одной красоты и ума… Надо многое! Но это многое найдется в таких двух людях, как вы и я. Ну-с, пока прощайте. Вечером я у вас.
Барон Шенк ушел, а Алина осталась, погруженная в глубокую думу.
– Так вот каков этот Шенк?! Это не Дитрих или Шель!
Круг знакомых Алины состоял исключительно из мужчин, посещавших ее без своих жен, матерей и дочерей. Г-жа Тремуаль хотя и называла себя аристократкой и вдовой, хотя и скрывала тщательно свои отношения к Дитриху-Фриде и к Ван-Тойрсу, но чутье общественное не ошибается в таких случаях. За исключением двух дам, одной – полукуртизанки, а другой – ученой старой девы, или «синего чулка», ни одной женщины в доме г-жи Тремуаль никогда не бывало.
Мужчины, все без исключения, посещавшие г-жу Тремуаль – кто всякий день, а кто изредка, все равно были более или менее влюблены в Алину. И каждый благодаря ее искусному кокетству считал себя на пути к успеху и победе накануне обладания красивой авантюристкой.
– Каковы они все?.. Все глупы и самодовольны! – было ежедневной постоянной мыслью Алины, когда она, проводив гостей поздно ночью, иногда уже под утро, ложилась спать.
За последнее время простая скука и даже тоска начали закрадываться в душу Алины. Ее жизнь, пустая и праздная, начинала ей быть в тягость.
– Что же дальше? – спрашивала она себя. Постоянный недостаток в деньгах, несмотря на большие суммы, которые она получала всякими незаконными средствами, ей надоедал. Она наивно мечтала о таких средствах, которые позволили бы ей не думать о завтрашнем дне, и не догадывалась, что при ее привычке – чем больше денег, тем больше швырять – никогда подобной желанной минуты наступить не может.
За несколько дней до объяснения с Шенком Алина сама начала серьезно думать о том, что надо что-нибудь предпринять… большое, трудное, интересное. И нечто такое, что могло бы изменить совершенно ее общественное положение простой красавицы авантюристки, проводящей дни во сне, сумерки на гулянье или в магазинах, вечера в увеселительных местах, концертах и театрах, а ночи напролет в пошлых и скучных беседах с разными молодыми и старыми волокитами.
В первые дни пребывания в Лондоне Алина собиралась было расстаться с обоими любовниками и, выбрав нового с состоянием, снова начать путешествовать. Ей хотелось ехать в страну чудес, баснословного богатства и дивных нравов и климата, а именно в Ост-Индию. Столько наслушалась Алина россказней о волшебной стране этой, куда ежедневно отправлялись массы англичан за добычей, что и она стала собираться туда же. Сколько миллионов могла бы привезти Алина оттуда!
Но пускаться в путь было еще не с кем, то есть она еще не встретила и не выбрала себе того человека, который мог бы занять в ее сердце место и звание Ван-Тойрса – мог бы на свой счет совершить такое и дальнее и дорогое путешествие.
Все новые знакомые и друзья Алины, приобретенные в Лондоне, были люди со средним состоянием. Вдобавок ни один из них ей особенно не нравился.
Только за последнее время появился в доме ее молодой человек, аристократ, к которому сразу повлекло Алину. Она чувствовала, что если не сдержит себя, то скоро будет принадлежать этому человеку… И не рассудочно, не холодно, не ради одного расчета на его состояние, а по влечению сердца. Алина чувствовала, что понемногу влюбляется в него. Причина была на это особая.
