– А ну расскажи, где же ты правда была?!
Вдова принялась ластиться, как кошка:
– Ну, Сагир, ну тебя же нет… ты меня совсем забыл… не любишь…
Сармат резким движением отбросил женщину в сторону:
– Если ты действительно пыталась убить Скопасиса, то я сам тебя удавлю!
– При чем здесь я?! Я забыла, как лук у руках держать! А эта ойранка каждый день тренируется! Зачем? В бой ее все равно не возьмут, к чему руку тренировать?
– Все равно я скажу Скопасису правду.
– Только посмей! – взвилась Милида. – Он меня и так ненавидит…
Махнув на вдову рукой, Сагир пошел прочь. Он не верил Милиде, зная, что та терпеть не может Скопасиса, но в одном она права – Милида вряд ли лук в руках удержит, а Лейла уже хорошо стреляет. Зачем ойранке такое умение?
Сомнение закралось в голову не одному Сагиру. Так же думал и сам Скопасис. Милида, конечно, змея, но она и впрямь стрелять разучилась, если вообще умела. А ойранка уже вполне способна выпустить стрелу точно и сильно, хотя и хуже остальных амазонок. Это было очень неприятным открытием, Скопасису все же нравилась темноглазая красавица, нравилось ее старание стать амазонкой, зовущий взгляд темных, почти черных глаз, округлые формы. И от сознания, что едва не погиб от стрелы, возможно пущенной ее рукой, было очень тошно…
Скопасис с трудом отвлекся от тяжелых мыслей, даже головой затряс: не время, сейчас надо думать о другом.
В свой шатер пришел Антир. Конечно, он знал обо всем, потому сразу пригляделся к Лейле. Глаза у девушки красные, явно рыдала; когда царь вошел, Асиат успокаивала ее, гладя по голове:
– Да никто на тебя и не подумал.
– Как это никто? – раздался голос Антира от входа. – Стрела твоя?
– Моя… – беспомощно подтвердила Лейла, – но я не выходила из шатра весь вечер.
– Отец, она правду говорит. Лейла была здесь. Я знаю, это Милида!
– Она была с Сагиром.
– Сагир врет! Это он выгораживает Милиду, а не я Лейлу, как сказал Скопасис.
Антир вздохнул:
– Одно плохо: среди нас есть человек, который может убить исподтишка…
Всем стало не по себе. Асиат постаралась перевести разговор на другое.
– Как думаешь, завтра будет бой?
– Конечно, и нам, и им деваться некуда.
– А правда, что Скопасис зайцев выпустил?
Антир усмехнулся:
– Правда. Схитрил, чтобы ойранцы подумали, что мы их не боимся.
– А мы боимся? – Голос Асиат чуть дрогнул.
– Нет! Только погибать не хочется. У меня еще внук должен родиться.
– И сын, – вдруг заявила Асиат.
– Что?!
– Дайрана носит твоего сына! И не делай вид, что этого не знаешь! – Увидев изумленно-растерянное лицо отца, девушка тихо засмеялась: – Похоже, я выдала тайну Дайраны.
– Это… она тебе сказала?
Асиат шмыгнула носом, как маленькая девчонка:
– Да, когда утешала из-за Аморга.
Приглядевшись к Антиру, девушка поняла, о чем тот думает.
– Отец, Дайрана – воин, ее не удержишь в шатре. Боги сберегут ее и твоего сына, мы разобьем врагов, а Дайрана родит царевича!
– Да услышит Табити твои слова! – покачал головой Антир.
Все это время Лейла сидела, стараясь понять, о чем идет речь. Одно она поняла точно – Дайрана как-то связана с Антиром. Да не просто как-то, а… Значит, Дайрана не со Скопасисом?
Девушка тут же осадила сама себя, теперь Скопасис даже глянуть не захочет в ее сторону. Снова накатило отчаяние: как доказать, что она не виновата?!
Антир вдруг повернулся к персиянке:
– Если это не ты, то все равно виновата! Твоей стрелой едва не убили Скопасиса, значит, твой горит доступен, можно красть стрелы. Воин виновен во всем: не попал – значит, плохо целился, ранен – не смог увернуться от меча или стрелы врага, стрела ли не долетела, меч затупился, конь споткнулся – во всем виноват сам воин! Запомни это и береги свое оружие, как саму себя!
Уже у выхода из шатра он вдруг обернулся:
– Не смотри на Милиду, она не амазонка.
Глядя вслед царю, Лейла кивала, шмыгая носом.
Немного погодя, когда Асиат заснула, Лейла выбралась из шатра и остановилась, оглядываясь. Скопасис со своими ушел в ночь бесшумно. Сарматы просто растаяли в темноте, амазонки с ними. И никто из них не захотел на прощание сказать доброе слово персиянке!
Лейла почувствовала себя такой несчастной! Сможет ли она доказать, что это не она стреляла в Скопасиса? Ведь не верит никто, кроме Асиат – царская дочь хорошо знает, что Лейла была в шатре, но все думают, что она просто выгораживает подругу. Нужно найти того, кто действительно хотел убить младшего царя. И вдруг Лейла поняла, что это могла быть только Милида! Только она могла украсть стрелу из горита, ее не было в шатре, когда все случилось…
Будто нарочно неподалеку появилась сама Милида. Не выдержав, Лейла вскочила и бросилась к ней.
– Ты! Это ты хотела убить царя!
Скифы с изумлением смотрели на стычку двух женщин. Лейла налетела на Милиду с кулаками, пытаясь ударить посильнее. Глаза персиянки сверкали гневом. К ней подскочил кто-то из воинов и попытался оттащить, но персиянка не успокаивалась.
– Это ты украла мою стрелу!
А Милида, поняв, что ей уже не угрожают кулаки Лейлы, усмехнулась:
– Ты сможешь это доказать? Тебе никто не поверит!
Женщины ругались по-арамейски, потому скифы вокруг только смеялись, уже начав спорить, кто кого побьет.
Услышав шум, из шатра Таксакиса вышел Антир. Его голос вернул всех к действительности:
– Эй! Что это?
– Да вот, Лейла пытается побить Милиду. Налетела, как коршун, едва глаза не выцарапала.
– Прекратите!
Царь был зол на персиянку, из-за нее в стане непорядок, воины, вместо того чтобы думать о завтрашнем бое, развлекаются дракой двух женщин!
Лейла вернулась в шатер и скорчилась в углу, стараясь, чтобы никто не слышал ее всхлипываний. Амазонки не плачут, но сейчас она была готова признать, что так и не стала настоящей амазонкой, слезы лились из больших темных глаз ручьем. Обида делала ее совсем несчастной, а пожаловаться некому, Асиат лежит раненая, амазонки уехали, да и не поверят больше… Вокруг никого… и ничего…
Персиянка горько плакала, размазывая слезы по лицу, как вдруг от ложа донесся тихий голос:
– И долго ты реветь будешь? Кого жалеешь?
– Асиат! – бросилась к подруге Лейла. – Хоть ты мне веришь?! Ты же знаешь, что я не могла пытаться убить Скопасиса!
– Не могла? – чуть прищурила глаза амазонка.
– Не могла! Я… я его люблю!
Асиат, улыбаясь, гладила несчастную персиянку по голове.
– Я знаю, что это не ты, знаю. И верю тебе.
– Да-а… ты веришь, а другие не-ет…
– Поверят и другие. Главное – берегись Милиду, она на многое способна. Я сейчас очень жалею, что согласилась с ней бежать, надо было самой.
