Она внезапно хлопнула в ладоши.
— Да, кстати: странный случай! Я хотела бы сообщить о нем Вашему Величеству, чтобы развлечь.
— Вы чаровница, Диана, от ваших слов я оживаю!
— К счастью, Ваше Величество не нуждается в посторонней помощи, чтобы жить.
— Так что за случай? С кем произошел?
— Как раз с герцогиней де Фонтенбло.
Глаза короля разгорелись.
— Садовник отыскал в парке письмо, подписанное: «Подруга Жилет». Адресовано письмо господину… господину де… Забыла. А письмо — вот оно, государь.
Диана подала королю сложенный листок бумаги. Он перечитал его несколько раз.
Должно быть, из скромности, чтобы дать королю полную волю поразмыслить, Диана сделала шаг назад к столику, на который медик поставил свою склянку.
Наконец король оторвался от письма и посмотрел на Диану.
— Благодарю вас, дорогая Диана, — сказал он.
— За что же, государь?
— За добрые слова и за это письмо.
— Господи! Неужели оно имеет какую-то важность?
— Очень большую важность, Диана! Будьте теперь любезны меня оставить. Но прежде окажите еще только одну услугу… Поднесите мне вон ту бутылочку со столика. Вы не видите?
— Простите, государь… и вправду не сразу увидела…
Диана взяла склянку и поднесла королю.
Король мрачно посмотрел на бутылочку — совершенно такую, как та, которую поставил на столик врач.
— В ней жизнь и смерть… — прошептал он.
И, быстрым движением наполнив серебряную рюмку, он залпом выпил. Потом король позвал Монтгомери. Капитан гвардии тотчас явился.
— Возьмите двадцать надежных людей, — сказал он, — ступайте в трактир «Великий Карл» и арестуйте шевалье де Рагастена — он там. Если с ним там еще другие лица — арестуйте их тоже. И поскорей!
Монтгомери откланялся и исчез.
— Бассиньяк! — позвал король.
— Я здесь, государь!
— Помоги одеться…
Одевая короля, Бассиньяк посмотрел на столик и увидел там ту самую склянку, которую показывал хирург.
— Вот это хорошо… — пробормотал себе под нос старый слуга.
— Что ты сказал? — спросил король.
— Хорошо, говорю, что Ваше Величество начали принимать лекарство…
— Чем же так хорошо?
— Оно точно успокоительное, Ваше Величество может пить его без боязни.
Для камердинера эти слова были связаны с тем, что на ходу сказал ему врач, но Франциск I понял его неправильно.
— Так и есть, — сказал он мрачно, — это зелье успокоит духов, возмутившихся в теле. Налей мне эту рюмку…
Бассиньяк поспешно повиновался.
Король выпил рюмку залпом, как и первую, со свирепым отчаяньем. «Я пью свою смерть!» — подумал он.
Первым немедленным действием зелья было чувство здоровья, распространившееся по всем его разбитым, усталостью членам. Липкий холодный пот, который был всего хуже, исчез. Тупая боль, все еще беспокоившая внутренности, прошла.
* * *
Между тем Монтгомери вышел из королевских покоев в тревоге, едва ли даже не в панике. Он думал: «Что происходит? Ла Шатеньере убили в “Великом Карле” — в том для меня нет сомнений. Убил его наверняка Трибуле. Я все это вижу как будто своими глазами. А теперь король посылает меня в трактир на Дровяной улице арестовать шевалье де Рагастена — одного из известных мне приезжих, друга Трибуле! Проклятый шут погубит меня как раз в ту минуту, когда судьба моя идет в гору…»
Размышляя, Монтгомери спустился во двор замка и отдал приказ одному из своих офицеров.
Вскоре офицер подошел и доложил, что люди собраны.
— Тогда за мной! — скомандовал капитан.
Он пошел к Дровяной улице.
— Я решительно пропал! — шептал он. — Если я пойду к «Великому Карлу», мне придется арестовать Трибуле. Шута приведут к королю. И мой фавор, построенный на лжи, рухнет вместе с этой ложью…
— Куда мы идем, господин капитан? — спросил его офицер.
— На Дровяную улицу, — ответил капитан и тут же пожалел, что ответил.
— Не арестовать ли кого?
— Да, арестовать кое-кого в трактире.
— А в каком? На Дровяной улице два трактира: «Великий Карл» и «Золотое Солнце».
— Так мы, господин офицер, идем к «Золотому Солнцу»! — ответил Монтгомери, которого вдруг осенило.
Пришли на Дровяную улицу, и по знаку Монтгомери отряд остановился перед трактиром «Золотое Солнце». Монтгомери вошел в трактирную залу.
Офицер поставил солдат у всех дверей и вернулся к капитану, перед которым трактирщик с женой стояли, дрожа и выдавливая из себя приветствия.
— Господин офицер, — приказал Монтгомери, — откройте все двери помещений гостиницы и приведите сюда всех, кого там обнаружите.
Через двадцать минут человек пять-шесть гостиничных постояльцев были собраны в зале перед капитаном гвардии. Все они были ни в чем не повинны, но трепетали один пуще другого, тем более что капитан обошел их строй, не удостаивая ни словом.
Наконец он заговорил, и его слова были встречены общим вздохом облегчения:
— Того, кого мы ищем, здесь нет!
Он обратился к трактирщику:
— Вы не видали здесь за последние три дня молодого проезжающего, лет тридцати, блондина с усами, в лиловом камзоле и берете с белым пером?
— Нет, сударь, — ответил трактирщик, склоняясь до земли. — Такого проезжающего в моей гостинице никогда не было. Господин офицер может осведомиться, у «Золотого Солнца» хорошая репутация …
— Нечего тут, хозяин! — грубо оборвал его Монтгомери. — Вы у нас на примете, в другой раз так легко не отделаетесь!
Вконец перепуганный трактирщик сорвал с себя шапку и сдавленным голосом прокричал:
— Да здравствует король!
Вернувшись в замок, Монтгомери явился к королю в сопровождении офицера, проводившего обыск.
— Государь, — сказал он, — мы все перерыли в указанной вами гостинице и не нашли человека, указанного Вашим Величеством.
— Не везет мне сегодня, — сказал король.
Но он не настолько расстроился от новой неудачи, как боялся (или делал вид, что боялся) Монтгомери.
Он был погружен в мысли, которые сводились к Жилет и к письму, переданному Дианой де Пуатье. В письме было написано:
«Будьте завтра в одиннадцать часов вечера у дверцы в парк».
— «Завтра вечером», — шептал про себя король. — Значит, сегодня вечером, если письмо, что, скорей всего, потеряно было вчера. А подписано: «Подруга Жилет». Что это за подруга? Почему пишет шевалье де Рагастену? Что там затевается?
Король целый час размышлял над этим необычным письмом. Потом внезапно приказал камердинеру послать за Сансаком.
В это время он чувствовал в своих жилах необыкновенную силу. Он действительно выпил любовное зелье, напиток молодости. Лицо его опять порозовело. А глаза утратили зловещий лихорадочный блеск, зато блестели так, словно король и впрямь помолодел на несколько лет.
