— С другими я не испытывал того, что с Инес. То, что прежде я принимал за любовь, было только минутной вспышкой. Теперь — другое, теперь я люблю, Жиль! Я чувствую, что могу быть истинно счастлив только с Инес! Но она потеряна для меня!
— А по-моему, нет еще, мой друг! По-моему, Инес своим опасным и решительным шагом только дала тебе прочное и сильное доказательство своей любви!
— Ты так думаешь? Мне эта мысль тоже не раз приходила в голову.
— Это ясно, как Божий день, — отвечал Жиль. — Ей предстояло замужество с доном Карлосом, а она любила тебя и решилась на самую крайнюю меру, на какую может решиться девушка: ушла из отцовского дома, одна, без защиты, не зная куда.
— Я должен признаться тебе, что недавно узнал кое-что, успокоившее меня, но одновременно вызвавшее некоторую тревогу!
— Наконец-то разговорился!
— Но это ведь только предположение, Жиль, у меня нет доказательств.
— А любящее сердце, я слышал, всегда много значит в подобных случаях, — заметил Жиль.
— У графини Инес на севере, кажется в городке Пуисерде, есть тетка, сестра ее покойной матери. Может быть, она там.
— Ну конечно, тут и сомнений не может быть!
— Эта мысль кажется мне тем более правдоподобной, что между графом Кортециллой и его свояченицей очень натянутые отношения.
— Так нечего и думать! Конечно же, она у тетки в Пуисерде. Чего ж тогда бояться!
— Но ты забываешь, мой друг, что именно там-то и расположились или по крайней мере скоро расположатся карлисты. В таком случае Инес придется уйти от тетки, а тогда ее ждут еще худшие опасности!
— Не предавайся бесполезным тревогам, отгони предчувствия и опасения! Не лучше ли надеяться, чем бояться? Так выберем же первое.
— Согласен, Жиль, — отвечал Мануэль, крепко пожав ему руку, — но ведь человек не может прожить без горьких мыслей. Так и со мной случилось сегодня. Ну, теперь кончено! Прочь всякий страх! Жизнь наша в руке Божией, и Бог будет над нами.
— Вот и хорошо! — вскричал Жиль. — Согласен с этим! Что же касается меня, не будь я Германос, если не сделаю все, чтобы соединить вас с Инес!
— Послушай, — сказал Мануэль, — еще около двух часов осталось до приезда в Риво, расскажи мне о происхождении герцогини Медины и о ее прошлой жизни, ты ведь родился на португальской границе. Мне давно хотелось спросить тебя об этом.
— Охотно. Ты помнишь португальского узурпатора дона Мигеля?
— Этого принца, выросшего в Бразилии, сына короля Иоанна VI Португальского и испанской инфанты Иоахимы?
— Того самого. Когда дон Мигель приехал в Португалию, мать восстановила его против отца, который по слабости не принимал решительных мер. Маркиз Лулэ, посоветовавший королю быть осторожнее, был убит по приказанию Мигеля 1 марта 1824 года, после этого Мигель стал действовать смелее и уже открыто стремился взойти на престол, как теперь у нас дон Карлос.
— Но ведь старый король был еще жив?
— Несмотря на это, Мигель велел арестовать министров, принял на себя звание генералиссимуса; короля по его приказанию стерегли в его собственном дворце. Тут, однако же, французский посол серьезно предостерег короля, и дон Мигель был вынужден наконец сознаться в своей вине и просить помилования. Его изгнали, и он жил в Париже и в Вене, где вел сильно разгульную жизнь.
— Так этот дон Мигель…
— Позднее принял частное имя де ла Ниевес.
— И Бланка Мария Медина?..
— Его дочь, следовательно, кровная принцесса! Но слушай дальше; теперь ведь все это уже давно забыто, и полного рассказа больше нигде не услышишь.
— Говори, говори, Жиль, меня это очень интересует. Так этот самый дон Мигель — отец Бланки Марии?..
— После смерти старого короля, кажется, в 1826 году, возник спор о престолонаследии между Мигелем и его братом, императором Педро Бразильским, заявившим свои притязания на престол в качестве старшего сына и первенца. Он отказался, однако же, от этой короны в пользу своей старшей дочери, доньи Марии Глории, и, чтобы положить конец спору, предложил дону Мигелю жениться на ней. Последний согласился, обручился с племянницей, и в 1827 году дон Педро провозгласил его регентом. Такой оборот дела не понравился, однако же, старой королеве, и по ее наущению дон Мигель объявил себя законным королем Португалии. Вследствие этого дон Педро расстроил предполагаемый брак и выслал войско против Мигеля, но Мигель разбил его и стал действовать, как самый гнусный узурпатор, убивая и губя все, что сопротивлялось ему. Он был истинным тираном по отношению ко всем, даже к своим сестрам. Наконец, в 1834 году он был с позором изгнан из Лиссабона. Отправившись в Геную, а затем в Рим, он некоторое время еще продолжал именовать себя королем, большей же частью назывался доном Мигелем де ла Ниевес7.
— Ну, — заметил с улыбкой Мануэль, — уж чистой-то как снег его жизнь никогда не была!
— Через несколько лет он женился и жил то в Германии, то в Испании. От этого-то брака и родилась прекрасная донья Бланка Мария, вышедшая замуж за герцога Медину, а теперь овдовевшая. Следовательно, как ты видишь, она кровная принцесса по отцу, который, однако же, в Испании никогда не назывался королем Мигелем; многие даже не знают, что дон Мигель и дон де ла Ниевес — одно и то же лицо. Я мог бы рассказать тебе много фактов из жизни этого дона Мигеля, умершего восемь лет тому назад, фактов возмутительных, унизительных, доказывающих, что он был тираном без души и сердца, но мы оба, я вижу, устали. Отдохнем немного до приезда в Риво.
— Спокойной ночи, Жиль, — сказал Павиа, и друзья заснули, прислонясь к подушкам сидений.
Здоровяк бригадир Германос храпел и пыхтел по обыкновению, а Мануэль спал спокойно, ему снились Инес и Бланка Мария, стоящая в окровавленном платье на поле, усеянном трупами; дон Мигель, громко одобрявший ее, дон Карлос, дон Альфонс и страшный шум битвы…
Карлистов было больше, чем республиканцев, и они бились с ожесточением. Мануэль видел, что его смерть близка, но все продолжал продвигаться со своим отрядом. Тут ему вдруг показалось, что он окружен какой-то пестрой толпой, которая теснила его со всех сторон и шумела… Все кричали… Раздались отдельные голоса… Явствено послышалось восклицание Инес…
— Что случилось? — Мануэль вскочил, огляделся… Проснулся и Жиль. Поезд шел все медленнее и медленнее. Его останавливали с такой силой, что вагоны скрипели и качались из стороны в сторону.
— Что это? Мы уже в Риво? — с удивлением спросил Жиль.
— Нет, нет… С поездом несчастье… Но, Боже мой! Не во сне ли это?.. Откуда этот голос? Слышишь, Жиль?
— Да, черт возьми! Откроем вагон.
