Саладин вдруг почувствовал, как к его горлу приливает та же холодная волна, что накрыла его при утреннем пробуждении. Волна страха. Откуда это? Неужто он боится этого болтуна?
– Я слыхал о тамплиерах и другое, – произнес он, опуская глаза, чтобы купец не видел их выражения. – Слыхал, что их вожди стремятся к тайным знаниям, учатся колдовству и умеют вызывать дьявола.
Муталиб охотно закивал:
– И я, и я это слыхал! Можно верить в это, а можно не верить. Тайные знания не так просто получить... Впрочем, они в любом случае не обратят их против тебя. Еще раз говорю – ты им нужен!
– Пока нужен, – морщась от отвращения, воскликнул султан. – Пока. Они хотели бы моими руками истребить как можно больше христиан, а потом, скорее всего, руками христиан – как можно больше правоверных. И вечно сеять вражду там, где надеются получить свое. Для чего им Палестина? У них уже много замков и земель в христианских землях.
– Но здесь особая земля! – тут уже отвел взгляд Муталиб. – И для них, и для вас, и...
– И для вас! – негромко произнес Салах-ад-Дин. – И все-таки, чего же эти люди хотят от меня? Я никому не собираюсь уступать своей власти!
Муталиб вновь заблестел зубами во мраке своей бороды.
– Речь ведь идет об их власти в будущем, а не в настоящем. Сейчас Жерару де Ридфору нужно ослабить власть христианских королей. Ослабить рыцарство, которое им мешает. И тут – прямая выгода заключить с тобой союз. Если ты согласишься принять послов де Ридфора, я обязуюсь их к тебе доставить.
– Что я, сам не смогу отправить послов к тамплиерам, если надумаю принять их помощь? – резко спросил султан. – И у меня нет нужды торопиться с таким решением. Я буду думать над твоими словами, Муталиб. А сейчас хочу услышать обычное донесение о делах в Дамаске и за его пределами.
– Я говорил, что к рассвету мы увидим их войско. И я не ошибался. Смотрите: вот они! Они успели занять выгодные позиции, и на этот раз их больше, чем когда бы то ни было. Тысяч двести на первый взгляд.
Действительно, пологие горные скаты, заключенная меж ними равнина, плоская, будто раскрытая ладонь, слабо угадываемые в полупрозрачном утреннем мареве берега реки Рошеталии[48], – все это было покрыто сплошной темной массой – живой массой людей и лошадей. В рассветных лучах показавшегося из-за горизонта солнца искрами вспыхивали наконечники копий и серебряные полумесяцы на шлемах мамелюков.
Для Ричарда эта встреча со всей объединенной армией Саладина не была неожиданной. Он не сомневался, что султан попытается преградить путь крестоносцам именно здесь. Попытается, потому что у него не остается иного выхода: христиане, продолжая свое движение по Святой Земле, все ближе подходили к Иерусалиму, и там, где им еще оставалось пройти, уже не было подходящего обширного места, где магометане могли бы укрепиться и дать решительный бой.
Вот уже месяц двигалось войско крестоносцев от побежденной Птолемиады к сердцу Святой Земли. Английского короля единодушно избрали предводителем всех христианских отрядов: его находчивость, мужество и невероятные подвиги при взятии Сен-Жан д’Акры не оставляли иного выбора, даже для тех вождей, кому это решение и было не по душе... А потому армия строго придерживалась пути, который избрал для продвижения Ричард Львиное Сердце.
Крестоносцы направились из Птолемиады сначала вдоль берега, затем, обогнув Каифский залив, двинулись на Капернаум, где сделали недолгую остановку, потом несколько дней шли через скалистые хребты, по узким тропам, проделанным здесь в незапамятные времена. Дальше была широкая безводная равнина, а за ней мелководная, но быстрая река со зловещим названием «река крокодилов», которую никак нельзя было обойти. Воины приготовили копья и сети, чтобы в случае чего расправиться со злобными гадами, давшими название этому потоку. Но ни один крокодил так и не показался из мутных желтоватых вод: то ли тварей устрашило огромное войско, сверкающее сталью и бряцающее оружием, то ли в это время года водяные ящерицы предпочитали низовья реки, где более лесистые берега, водится больше зверья, а значит, попадается больше добычи. Все это время сарацины то и дело нападали на пилигримов – то пытаясь отсечь арьергард армии и захватить его, то разоряя отставшие обозы, то пытаясь напасть врасплох во время ночных стоянок. Крестоносцы были настороже и успешно отражали эти нападения, но каждый раз в схватках гибли воины, многие получали раны, войско потеряло часть лошадей, а воду приходилось беречь и хранить, как главное сокровище: каждый из встреченных колодцев мог оказаться отравленным, и запасы воды пополняли поэтому только в ручьях и реках, которые попадались на пути не каждый день.
Затем дорога вновь вывела стотысячную армию Ричарда к морским берегам, к живописной Кесарии, окруженной крепостными стенами с высокими башнями. Здесь в изобилии была вода, а местные жители охотно продавали христианам плоды и вино. И все негдовали на Саладина и призывали на его голову проклятия Аллаха! Крестоносцев сначала изумляло такое отношение к великому султану. Ясность внесли переводчики, а их теперь в войске было немало – из числа пленных сарацинов и тех рыцарей, что часто бывали в этих местах и выучили арабский язык. Во многих мусульманских землях и прежде дурно думали о Салах-ад-Дине: во-первых, он был курдом, а многие арабы не жаловали представителей этого племени, во-вторых, и это было главное: отступая на пути христиан, султан теперь безжалостно разорял все более или менее крупные города и крепости. После падения Акры, которая была одной из самых надежных твердынь, Саладин более не рисковал организовывать оборону каких-либо укреплений. Он их просто-напросто разрушал, насколько это возможно было успеть, увозил все ценное, собирал со всей округи продовольствие и даже в иных местах сжигал посевы, уже готовые к жатве. Это страшно обозлило пахарей и виноградарей, ценивших свои плоды куда больше власти правоверного султана, а местные правители пребывали в ужасе: что если христианские короли подумают, будто это они учиняют такой разбой в своих же владениях?
Тем не менее, в Кесарии удалось найти все необходимое для краткого отдыха – здесь армия остановилась на три дня, чтобы затем двинуться в путь скорее: до сих пор за день удавалось пройти от трех до пяти миль – мешали плохие дороги, нападения врагов, усталость лошадей и частые поломки телег и колесниц, которые нельзя было оставить – пополнять запасы удавалось редко.
Здесь, в разоренном замке на берегу моря, Ричард сделал последнюю попытку уговорить свою молодую жену и свою неустрашимую мать вернуться с отрядом рыцарей в Англию, чтобы там дожидаться его возвращения из похода. В Кесарии как раз чинили оснастку нескольких купеческих кораблей, и король решил не пожалеть сарацинского золота – купить у купцов три галеры, чтобы отправить женщин домой.
