– Нет, – нахмурясь, ответила Аннунсиата. – Сначала я думала об этом, но все равно не была уверена, а теперь...
Эдуард улыбнулся.
– Твоя честность способна обезоружить любого. Именно за это я люблю тебя. Да, девочка, я люблю тебя. И теперь докажу это, уехав прежде, чем нас кто-нибудь застанет вдвоем, – он поднялся и быстро оделся, вновь наклонился поцеловать ее на прощание. – Я пробуду здесь целую неделю, Нэнси. Могу ли я вновь увидеться с тобой?
– Конечно. Приходи завтра. Хьюго утром уйдет играть в теннис и останется обедать в компании своих друзей. Ты придешь?
– Да, – пообещал Эдуард. – Могу ли я надеяться повидаться с вами, когда я в следующий раз буду в Лондоне, миледи?
В ответ Аннунсиата рассмеялась, а Эдуард шутливо поклонился и ушел. Шарлемань визгливо залаял ему вслед.
На протяжении целой недели они встречались каждый день, дважды Эдуард ужинал с Аннунсиатой и Хьюго, и Аннунсиата почувствовала радость, когда сидела за столом, почти касаясь ногой колена своего любовника и стараясь ничем не выдать, что между ними что-то есть. Аннунсиата начинала понимать, почему все придворные дамы обожают любовные интриги и заводят любовников. В конце недели Эдуард вернулся в Йоркшир, к своим обязанностям. В июне Аннунсиата обнаружила, что она снова беременна.
Аннунсиата ожидала, что Хьюго примет новость с холодным изумлением или циничным равнодушием, поэтому оказалась совершенно не готовой к его ярости.
– От кого? – закричал он. – Чей это ребенок?
– Чей он может быть? – пожала Аннунсиата плечами, отворачиваясь от него. – Вы ведь мой муж.
Хьюго схватил ее за плечи и повернул к себе, немилосердно крича ей в лицо:
– Вы чертовски хорошо знаете, что ребенок не может быть моим!
– Вы мой муж. По всем законам это ваш ребенок, – твердо повторила Аннунсиата, стараясь сдержать дрожь.
– Вы хотите, чтобы я дал свое имя чужому ребенку? – воскликнул Хьюго.
Она попыталась высвободиться, но его пальцы впились ей в плечо.
– Пустите меня, мне больно, – она с ненавистью взглянула на мужа, и тот ослабил хватку, но не опустил руки. – Видите ли, милорд, я думала, что в обычае у придворных щеголей – награждать друг друга детьми.
– Чертова шлюха, я задушу тебя, – прошептал он.
Аннунсиата почувствовала прилив ярости и с силой вывернулась из его рук.
– Задушите? За что? За то, что вы сделали сами, не задумываясь ни минуты? Странная справедливость, милорд! Если бы мужчины беременели, вы бы уже преподнесли мне дюжину младенцев!
Он смутился – это Аннунсиата поняла по его лицу. Хьюго прищурился, как делал всегда, когда не мог подобрать английское слово, и пробормотал:
– Что? Что вы имеете в виду? Вы несете чушь, и сами это знаете.
Аннунсиата воспользовалась случаем отойти подальше от него, села за стол и начала бесцельно перебирать свои драгоценности.
– Вы считаете, что это чушь? Ваше право. Вы изменили мне с другой женщиной в то время как я рожала ваших детей.
– Так вот почему вы сделали это – назло мне? Ну что же, надеюсь, вам это пришлось не по вкусу. Я никогда не признаю вашего ребенка своим.
– У вас нет выбора, – холодно ответила Аннунсиата.
– Я узнаю, кто это был, чертова шлюха! – вновь взорвался Хьюго. – Узнаю, и тогда!.. – он направился к двери.
– Куда вы идете? – ледяным тоном осведомилась Аннунсиата. – Вам пора переодеваться к ужину у его величества.
– Найдите себе другого провожатого, – бросил через плечо Хьюго. – Отца вашего ребенка – если вы знаете, кто он такой!
И он вышел, хлопнув дверью.
Аннунсиата смотрела на закрытую дверь до тех пор, пока не поняла, что он не вернется, и только тогда смогла успокоиться. Ее перестала бить дрожь.
Устроив скандал дома, Хьюго собирался пойти прямиком к одной из своих любовниц, но когда он вышел на улицу, мысли его прояснились, и внезапно он понял, что не желает видеть женщин. Боже, если бы только Эдуард был здесь, в отчаянии думал он, почему он должен жить так далеко от двора? Наконец Хьюго обнаружил, что он находится близ «Геркулесовых столбов»; мгновенное желание побудило его войти. Здесь подавали отличный эль, но Хьюго был слишком раздражен, чтобы пить эль. Он заказал бренди, и обжигающая жидкость помогла ему приглушить ярость и спрятать боль.
Он чувствовал себя обманутым. Как могла его жена так поступить? Он любил ее, а она приняла его любовь и беспечно втоптала ее в грязь. Хьюго всегда знал, что любит жену сильнее, чем она его, и это сознание постоянно тревожило его. Он никогда не был полностью уверен в ее чувствах – даже в то идиллическое лето, когда они повсюду ездили вместе, словно братья. Это было прекрасное время, тогда они зачали замечательных детей – мальчика и девочку, выросших вместе в одном чреве, как живой символ любви между Хьюго и Аннунсиатой. А потом она изменила ему и, хуже всего, пыталась оправдать себя, вспоминая о его собственных любовницах.
Им опять овладело беспокойство. Хьюго вышел и направился в Сити, время от времени заходя в пивные и засиживаясь там до тех пор, пока беспокойство не гнало его дальше. Наконец он очутился у «Головы короля» на Друри-лейн.
Здесь Хьюго был постоянным гостем, ибо заходил в эту таверну каждый раз, собираясь играть у его величества; хотя в зале было много народу, хозяин заметил состояние Хьюго и встревожился. Конечно, ему было привычно видеть лорда Баллинкри в нетрезвом виде, но поскольку он был один и не в подобающей одежде, очевидно, что-то стряслось.
– Чем могу служить, милорд? Игра недавно кончилась – вы не подходили, пока я был занят?
– Боб, принеси мне бренди, – покачиваясь, приказал Хьюго.
– Бренди, милорд? Я только что открыл бочонок такого эля, который вам никогда не случалось отведать. Я бы не смог смотреть вам в лицо, если бы позволил вам упустить такой случай. Он как жидкое золото, милорд, и...
– Я хочу бренди, а не эль, – свирепо перебил Хьюго.
– Зачем же так волноваться, милорд? – сочувственно сказал хозяин. Хьюго коротко, резко рассмеялся – кому-то он показался взволнованным! Хозяин заметил странное поведение гостя. – Милорд, в задней комнате много ваших друзей. Почему бы вам не посидеть с ними, а я принесу вам что-нибудь поесть. Вы еще не ужинали? Сегодня чудесно удалось жаркое – ягненок со шпинатом и миндалем, или, может быть, немного рыбы...
Не дослушав, Хьюго повернулся и направился в заднюю комнату, стараясь не шататься. Хозяин смотрел ему вслед, а затем позвал из кухни своего подручного мальчишку.
– Эй, Джек, беги со всех ног в дом его светлости, найди его слугу Жиля и приведи сюда. Скажи, что с его светлостью что-то неладно. Иди же, не стой!
