Однако Мишка упорствовал, как мог, сразу по нескольким причинам. Первая – обида на десятника Егора. Проиграл заклад, обещал воинские пояса, так не хрен это еще и дополнительными процедурами обставлять!
Вторая причина – возраст. Возраст инициации в Ратном – шестнадцать лет, и известие о предстоящем «мероприятии», неожиданно для него самого, породило у Мишки воспоминание о высказывании Йозефа Геббельса на тему: «Сейчас для нас четырнадцатилетний мальчишка с фаустпатроном важнее десятка теоретиков, рассуждающих о том, что шансы нации упали до нуля!» Несмотря на то что проводить какие-либо параллели между фольксштурмом и опричниками Младшей стражи было по меньшей мере странно, такое сравнение на ум почему-то пришло. Возможно, потому, что слишком уж много деталей совпадали. Ратнинская сотня остро нуждалась в пополнении, и кадровый дефицит восполняли за счет пацанов, ну прямо как при обороне Берлина в 1945 году. «Взаимоотношения» мальчишки с самострелом и латного конника очень уж напоминали «взаимоотношения» фаустника и танка, тем паче что и дистанции поражения примерно совпадали. Да и опричники «рвались в бой» с неменьшим энтузиазмом, чем «продукты» гитлерюгенда.
Третья причина… с ней было сложней. Среда затягивает вроде бы незаметно, но неуклонно заставляет принимать «правила игры», делает таким же, как все. Мишке же приходилось решать две если не взаимоисключающие, то уж наверняка плохо стыкующиеся между собой задачи – адаптации в средневековом социуме и сохранения свободы маневра. Иными словами, не быть «белой вороной», но иметь право на определенные исключения из правил. Соответственно, надо было пройти обряд инициации, но не хотелось попадать на «конвейер производства в новики» наравне с остальными отроками. Требовалось как-то выделиться! В общем, Мишка решил так просто не даваться и летел сквозь лес со всей возможной скоростью, тем более что тело, избавленное от тяжести доспеха, казалось почти невесомым.
Преследователи, прочесав заросшую лощинку и не обнаружив там беглеца, собрались в кучу и, даря Мишке драгоценные секунды, коротко посовещались. Потом разделились – основная группа снова погнала коней через заросли, а четверо (по двое с каждой стороны) двинулись по краям лощины, склоняя факелы к самой земле и высматривая следы. Если бы Мишка выскочил из зарослей в сосняк да бежал бы неаккуратно, следы на слое сухой хвои можно было бы разглядеть даже в свете факела.
Теперь погоня двигалась медленнее, без азартных криков и внимательно проверяя все места, где мог бы укрыться беглец. Это дало Мишке возможность добраться до примеченного при первом пробеге через лощинку места и убедиться, что возможность «избежать стандарта» имеется. Узкий проход в зарослях молодых елок перекрывал ствол упавшего дерева, причем лежал он так неудачно, что просто перешагнуть его конь не мог, надо было перепрыгивать, а значит, подъезжать не шагом, а хотя бы легкой рысью. Тут же росло еще одно дерево, чьи нижние ветви были достаточно толстыми, чтобы выдержать Мишкин вес. Наверх проезжающий через проход всадник смотреть не станет – все внимание будет привлечено к лежащему поперек пути стволу.
Получилось даже лучше, чем планировал Мишка. Преследователи продрались сквозь тесный строй молодых елок и поехали дальше, не заметив притаившегося в ветвях Мишку, а один, почему-то задержавшийся, направил коня к проходу, разгоняя его для прыжка через поваленное дерево. Мишка упал руками на протянувшуюся на проходом ветку и, свесившись, как на турнике, впечатал пятку прямо в закрывающую лицо всадника берестяную личину – куда-то между ртом и левым глазом. Удар получился крепкий – скорость сближения скачущего всадника и выставляемой вперед ноги оказалась весьма существенной. Личина под пяткой хрустнула, всадник без малейшего звука вывалился из седла, успев лишь потянуть слабеющими пальцами повод. Конь прыгать через поваленное дерево не стал, а беспокойно затоптался на месте.
Мишка соскочил на землю, дернулся от боли в ушибленной пятке, постоял на одной левой и снова осторожно встал на обе ноги. Острой боли не было – сильно пятку не отбил, но и хорошего тоже мало – левая рука еще побаливает после приключений на землях Журавля, а теперь еще и правая нога.
«Хорошо, что конь не убежал, а то пешком теперь проблематично… а этого-то вы, сэр, случайно не насмерть приложили? Голова все-таки не пятка…»
Мишка приложил пальцы к шее лежащего на земле ратника, на секунду сжался от страха, не сразу нащупав бьющуюся жилку, потом вздохнул с облегчением – просто добротный нокаут! Повезло и в другом – остальные загонщики не заметили произошедшего, и свет факелов постепенно удалялся.
«Так… и кого же нам Бог послал? Едрит твою… «Не мир тесен – нас мало!»
Под сдернутой личиной обнаружилась прямо на глазах заплывающая опухолью физиономия десятника Тихона.
«М-да, любезнейший, с такой фортуной вам десятником не бывать! В походе за болото «отличились» так, что дядюшка Лука, во избежание более серьезных оргвыводов, морду начистил, теперь здесь. Это уже намного серьезнее – ратнинские воины нынешнему мероприятию, несомненно, придают некий мистический смысл, и такое свидетельство неудачливости конечно же расценят как знак свыше. Мордобоем тут не отделаешься, тем паче, что он уже состоялся. Ну что ж, сэр Майкл, а вам-то это на руку!»
Мишка немного поколебался. Велик был соблазн надеть на себя берестяную личину и штаны Тихона, а потом присоединиться к группе загонщиков. Эффектно, конечно, но остаться неузнанным шансов было мало, даже с закрытым лицом. Ратники, видимо в соответствии с требованиями ритуала, были обнажены по пояс, а статью Мишка на взрослого воина ну никак не тянул, даже в темноте. К тому же пришлось бы опоясаться воинским поясом с оружием, а это могло быть воспринято как прямое оскорбление – заранее нацепить на себя то, что только еще предстояло получить после успешного прохождения обряда…
Пришлось ограничиться только двумя трофеями – мечом и конем. Оба трофея оказались «не очень» – меч, для Мишкиной руки, великоват и тяжеловат, а конь то ли напуган, то ли упрям, то ли предан хозяину. Во всяком случае, пока Мишка заставил его подчиниться, голые ноги он об еловые лапы изодрал до крови, хорошо хоть стремена ступнями доставал – Тихон был не очень высок ростом.
Дальше дело пошло проще – выехать из лощины с противоположной от загонщиков стороны и направить коня именно туда, куда облава Мишку и гнала. Была, конечно, опасность, что капище Перуна окружено какими-нибудь ловушками, чтобы посторонний туда просто так пробраться не мог, но Мишка рассудил, что конь должен знать дорогу сам. В конце концов, остальных опричников, удостоившихся прохождения обряда инициации, уже давно переловили – Мишка-то понимал, что именно происходит, и действовал с холодной головой, а остальные ребята, под действием мистических страхов, наверняка убегали по прямой и были быстро пойманы. Значит, конь Тихона этой ночью проделал путь на капище как минимум четыре-пять раз, если не больше. Отчетливо видимая полоса взрыхленной копытами хвои уводила из сосняка в темную чащу смешанного леса. Мишка въехал под тень деревьев и, «взбодрив» коня пятками, отпустил поводья.
