— Итак, Бельчонок, мне бы не хотелось устраивать тупую резню, но твой друг явно отказывается сражаться. Придется зарезать его, как самую глупую курицу.
Голубь подошел к уткнувшемуся в песок сармату — знает Родящий, я еще никогда не видел своего лучшего друга столь беспомощным, — схватил за длинные волосы и рванул на себя. Лицо несчастного, с прилипшим к потной и окровавленной коже песком задралось к довольной и возбужденной толпе.
— А что было дальше, Голубь? Чем кончилась вся эта красивая история?
Я узнал голос задававшего эти вопросы — это был император, Филипп Араб.
— Конечно, я обязан рассказать все достопочтенной публике. Вот только не знаю: сначала мне зарезать этого увальня или потом?
— Режь сейчас!
— Давай лучше потом!
— А можешь одновременно?
— Я все могу, мои господа любезные. Все. Но мне, кажется, вы мне не очень будете благодарны, когда узнаете финал этой замечательной истории, потому что… — Голубь не успел договорить. Я услышал лишь, как над самой крышей громко вскипела черная птица и, каркая, бросилась куда-то прочь. В это же время Голубь, как-то странно икнув, повалился ничком. Мне запомнились его удивленные, выпученные глаза. Потом я увидел окровавленный затылок и понял: бил пращник, очень искусный пращник, и наверняка специальным свинцовым шариком. Майнц из разжавшейся кисти полетел вперед, как раз в мою сторону. Араб вскочил с места и побежал к любимцу. За ним все остальные. Где-то в толпе мелькнула лысая голова египтянина с бурой, зияющей раной на затылке. «Праща», — мелькнуло в уме.
И вот я бросаюсь к мечу; схватив еще теплую рукоять, делаю несколько прыжков в сторону Магерия, выбрасываю вперед руку. Клинок вонзается в горло и выходит с другой стороны, сокрушив на своем пути основание черепа. Голова на широком лезвии гладиуса точно на блюде. Меня кто-то хватает. Бью наотмашь. Попадаю. Бью снова. Но рук много, очень много. Вдруг раздается скрип опор, тяжелый тент падает, накрывая сгрудившуюся на арене толпу. Факелы гаснут, и наступает ночь. Ударяю в кромешной темноте клинком по вцепившимся в меня рукам. Вспарываю мечом материю. Звезды. Продолжая сыпать ударами направо и налево, двигаюсь по направлению к восточному выходу. Там, по договоренности с Фаустиной, меня должна ждать Алорк. Бегу по садовому коридору на дальний свет. Неожиданно на пути вырастает фигура мужчины. Кажется, я где-то ее видел. Уж больно знакомая. Человек моей профессии непроизвольно запоминает рост, мышечный объем и, конечно же, следы от ранений, физические изъяны, полученные в результате боев. Ну, конечно, в термах. Наношу несильный удар майнцем плашмя по плечу человека: «С дороги!» Он отшатывается вправо, точно в нишу. Хватает меня за предплечье одной рукой, другой за волосы на затылке и резким движением бросает на колени. В то же время слышу тупой звук от удара. Поднимаю голову и вижу окровавленный лоб. Работа пращника… Он пришел, чтобы спасти меня!.. Зачем? Кто ты, гладиатор?.. Вскакиваю. Бегу змейкой. Снаряд пращи бьет в колонну. Сворачиваю и прыгаю в сад. Теперь им меня не догнать, потому что ноги мои проворны, точно беличьи лапы. У изгороди оборачиваюсь и вижу силуэт Иегудиила в неверном свете факелов с пращой в руке.
Я несся по кривым улочкам гадруметских трущоб, наобум выбирая направление движения: влево, вправо, вверх по крыше, через забор, по мусорным кучам и выгребным ямам. Звуки погони давно растаяли за спиной, а я все бежал и бежал, задыхаясь не от усталости, а от полного бессилия перед создавшейся ситуацией. Сколько это продолжалось, сказать не берусь, но, думаю, немало.
Трущобы кончились, и неожиданно перед глазами открылась вполне приличная улица с небогатыми, но довольно крепкими постройками из камня и даже дерева.
Сбавляю ход и ухожу под тень деревьев, посаженных чьей-то доброй рукой вдоль дороги. Пытаюсь определиться на местности. Удается: это северо-запад; сейчас буквально через несколько сотен метров начнутся элитные кварталы, а значит, недалеко и до дома Фаустины. Только там я смогу узнать, где сейчас находится Алорк и что мне ждать от судьбы.
Кажется, прошло около двух часов, а словно вечность минула. Я, описав огромный круг по гадруметским улицам, снова оказался в том же месте. Ну, вот и дом. Интересно, который час? По всей видимости, царит глубокая ночь. Свет горит только в комнате для прислуги, и еще очень слабое свечение в спальне теперь уже вдовы эдила города. Захожу с южной стороны, благо удалось хорошо познакомиться с этой самой невинной в мире обителью. Стебли дикого винограда ползут по стене до самой земли. Оглядевшись по сторонам, карабкаюсь вверх. Собаки? В собак здесь только переодеваются. Остроумные мальчики. Во мне оживает белка, настоящий лесной зверек. Все получается бесшумно и быстро. Быстро вскарабкался, быстро прошел по стене до темного участка, быстро спрыгнул, сделав мягкий кувырок через голову при приземлении.
Итак, что мы имеем? «Итак» — любимое словечко Иегудиила. А ростовщик-то, оказывается, очень неплохо обращается с пращой. И если бы не бойцовская выучка, то и в моем затылке образовалась бы дырка размером со свинцовый шарик. Что же получается: Иегудиил поражает спартанца откуда-то из укромного места, не давая тому закончить речь; затем убирает египтянина Туя. Наверняка засунет потом тому в рот свинцовый шарик: дескать, кто-то мстит за Голубя тем же оружием. Бросит тело в храмовый водоем, что само по себе уже кощунство по отношению ко всем финикийцам, поклоняющимся Ваалу и Балаат. Испытанный способ: подкидывать трупы злодеев в места, которые считаются священными. Отсюда пару шагов до межплеменной резни! Но каким загадочным туманом покрыта эта история!! На самом же деле все будет сделано для того, чтобы пустить ищеек из префектуры по ложному следу. Те подумают, что египтянин раскрошил голову спартанцу, за что и понес жестокое наказание. М-да, способ очень изощренный: служитель культа египетских богов захлебнулся в воде чужой веры. Смерть должна повлечь волнения финикийцев, вслед за ними вспыхивают пожары вражды, а это уже война, где можно неплохо заработать.
Ладно, Белка, вечно ты о глобальном, давай-ка лучше о своем, о беличьем. А вдруг всё совсем не так? Если действительно Иегудиил убрал спартанца, то, значит, он в сговоре с Фаустиной? Затем, чтобы отвести подозрение, должен немедленно избавиться от Туя руками еще кого-то, кого не жалко сдать в префектуру. Все шито-крыто, ровно и гладко. А дальше уже начинается восхождение Фаустины в сияющих лучах власти. И вдруг все планы рушатся. Этот подлец гладиатор из терм помогает бежать гладиатору по прозвищу Белка! Мало того, Белка еще и видит в руках ростовщика пращу, а это уже опасно: не приведи Небо, кому-то расскажет, тогда начнут проверять и его, бедного, честнейшего Иегудиила! И если у следствия и мог поначалу возникнуть вопрос, зачем кому-то нужно было убивать Туя, то в этом случае все становится на свои места.
