— Это была моя ошибка. Откуда ты должна была это знать? Как необдуманно было с моей стороны упустить это из виду! — Она вытерла слезы с лица Жанель и велела позвать старшую прачку, работавшую в крепости, сколько Элизабет себя помнила. Она отдала Жанель на ее попечение и попросила поделиться опытом с француженкой.
— С удовольствием, госпожа Элизабет, — сказала старушка и ободряюще кивнула Жанель, у которой до сих пор глаза были распухшие от слез. Элизабет все еще немного вздрагивала, слыша свое имя, но старалась, чтобы никто этого не замечал. Для Жанель превращение ее подруги из шлюхи в дочь епископа было вполне естественным.
— Я всегда знала, что ты не такая, как мы, — заметила она.
Жанель последовала за старой служанкой к двери, где прачка еще раз обернулась.
— Хорошо, что вы снова здесь. Это меня не касается, но порядки здесь становятся все сквернее и напоминают водоворот, который может всех нас поглотить. Посмотрите на женщину, которая ведет себя здесь как хозяйка! Волосы черные, как у дьявола, и я готова поспорить, что душа у нее такая же темная.
Элизабет открыла рот, но старуха продолжила:
— Я уже умолкаю. Знаю, что не должна так говорить о хозяевах, но в моих глазах ей здесь не место! Ее служанку я не взяла бы под крыло!
Тяжело ступая, она вышла, оставив Элизабет наедине со своими мыслями.
Вечерами, когда Элизабет пораньше уходила с привычных банкетов, она встречалась с Жанель и Грет в переднем дворе. Они издалека наблюдали за стражниками, сидевшими вокруг маленького костра, передавая по кругу кружки с вином и медом. Из-за двери в конюшню раздавалось фырканье и ржание лошадей. Девушки прогуливались втроем и тихонько разговаривали. Это было для Элизабет самое лучшее время дня, и она радовалась, что две подруги находились рядом, ведь не все люди в крепости были по отношению к ней благонамеренны.
После четырех дней в крепости Жанель и Грет натолкнулись на молодых рыцарей Зайца фон Кере и Бернхарда фон Зекендорфа, когда прогуливались с Элизабет по двору.
Рыцари остановились, поприветствовав Элизабет и проигнорировав служанок. Когда они пошли дальше, Жанель остановилась и посмотрела им вслед.
— Он так красив, этот молодой рыцарь фон Зекендорф. Я еще в первый день обратила на него внимание.
— Красив? — ухватилась Грет за ее слова. — Может быть, но он такой же противный, как и Кере.
Элизабет удивленно на нее посмотрела.
— Почему ты так говоришь? Он чем-то обидел тебя?
Грет покачала головой.
— Нет, но мне не нравится, как они все кругом вынюхивают. Они пробуют блюда епископа и очень задаются.
— Наверное, епископ доверяет им, — сказала Жанель. — Когда я его вижу, они всегда где-то поблизости.
— Да, он назначил их своими ангелами-хранителями, — подтвердила Элизабет.
— Что это значит? — спросила Жанель.
— Он всегда выбирает двух рыцарей, чтобы охранять его целый год. Это большая честь, и он всегда назначает тех, кто проявил себя особенно почтительным и полезным. Чаще всего это сыновья его союзников, графов и баронов, служащие в крепости. В прошлом году это были дворяне Ганс фон Генеберг и Георг фон Кастель.
— Они должны целыми днями находиться рядом, чтобы охранять его жизнь, и даже пробовать его блюда? — недоверчиво спросила Жанель.
Элизабет кивнула.
— Это хорошо, если епископ им доверяет, — сказала Грет. — Но я о них невысокого мнения, и если один из них позволит себе лишнего, я смогу защититься. — Она достала длинный кухонный нож, спрятанный в складках ее платья.
Жанель посмотрела на нее, широко открыв глаза.
— Ты считаешь, что это пригодится тебе в стенах крепости? Ты, наверное, забыла, что мы уже не в борделе.
— О нет, как я могла забыть об этом! Как раз поэтому нож и не помешает! У меня есть глаза и уши. В воздухе витает странное напряжение, вскоре разразится сильная гроза. Не знаю, где мы окажемся в конце.
— У тебя острый ум и хорошее чутье, — тихо заметила Элизабет.
Жанель, запрокинув голову, посмотрела на ясное летнее небо.
— Ни единой тучки. Ты, наверное, имеешь в виду не ту грозу, которая обрушится на нас сверху.
— Нет, — покачала головой Грет. — Она надвигается с той стороны Майна, из города.
Ее взгляд устремился к рыцарям, беседовавшим в тени ворот с мужчиной, который, несмотря на теплую погоду, надел капюшон, так что девушки не могли распознать черты его лица.
— Вы только посмотрите. Я прямо чую, что с ними не все так ладно.
— Мне тоже всегда неприятно, когда они ко мне приближаются, — добавила Элизабет. — Но я списывала это на свою чрезмерную чувствительность.
Грет серьезно на нее посмотрела.
— Никогда так не делай! Доверяй своим ощущениям, потому что в нас есть что-то более хитрое, чем наш разум, и это предостерегает нас от опасностей. Будь осторожна! С тобой однажды сыграли злую шутку, и ты понятия не имеешь, как это произошло.
Только когда Элизабет пообещала быть бдительной, Грет отправилась на кухню, а Жанель вернулась в покои в западном крыле, чтобы подготовить наряд Элизабет для сегодняшнего вечера и принести теплой воды в кувшин для умывания.
Элизабет еще какое-то время оставалась одна во дворе. Мысленно она вернулась к Альбрехту. Где он? Что делает и почему не объявился за две недели? Он вел себя так, будто его чувства к ней угасли.
Он теперь каноник и принадлежит церкви.
Но разве это причина не разговаривать с ней и не давать о себе знать?
Он, наверное, занят, оправдывала Элизабет его молчание.
Кроме того, его не очень жалуют в крепости. Может, ей стоит отправиться в город и поискать Альбрехта? Но разумно ли проникать в капитул? Она вспомнила лица каноника фон Грумбаха и его слуги Фритца Хазе. Что будет, если она попадется им на пути?
Каноник разоблачит ее бесчестное прошлое? Она представила себе Ганса фон Грумбаха с его серьезным лицом, на котором ничего невозможно прочитать. У нее не было ответа. Но она была уверена, что Фритц Хазе не упустит возможности разоблачить ее перед всем капитулом и прежде всего перед Альбрехтом фон Вертгеймом как греховную лгунью. Значит, ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать, что он сам даст о себе знать. С чувством безысходности она вернулась к себе в комнату. Жанель ждала ее со сверкающими глазами.
— Смотри, это письмо оставил для тебя посыльный и заставил меня поклясться, что я передам тебе его лично.
Элизабет узнала печать с орлом и тремя розами на крошечном куске пергамента. Это был герб графов фон Вертгейм. Она быстро сорвала печать и, развернув письмо, прочла:
