Ваня ответил, что имение его друга находится в землях, принадлежащих австрийской императрице.
Хорек помолчал, немного подумал и, окинув Ваню с ног до головы каким-то странным взглядом — ласково-доброжелательным и в то же время оценивающим, — с улыбкой произнес:
— Не угодно ли, сударь, пройти со мною в таможню?
— Для чего, сударь? — спросил Ваня. — Разве мои документы не в порядке?
— Документы ваши в полном порядке, — заверил его Хорек. — Я хотел бы кое о чем переговорить с вами, — и, сделав рукой приглашающий жест, важно засеменил к домику.
Ваня с недоумением пожал плечами и, пробормотав: «Как вам угодно», двинулся вслед за человечком.
Когда начальник таможни и Ваня вошли в домик, Хорек преобразился еще более: низко поклонившись своему невольному попутчику, он любезно пригласил его сесть за стол и, сняв шляпу, проговорил:
— Не удивляйтесь, государь мой, тому, что я пригласил вас в этот дом. Вы только что переехали Рейн и, как я понимаю, впервые оказались в Вюртемберге. Здесь иные нравы, чем в Англии, и иные законы. Вы находитесь теперь на земле и под покровительством моего благородного господина герцога Карла Евгения, а девиз его сиятельства: «Доброжелательность и гостеприимство». Поэтому я и пригласил вас сюда, чтобы узнать, не нуждаетесь ли вы в добром совете или помощи.
И когда Ваня только еще попытался сделать отрицательный жест и уверить начальника таможни в том, что ему ничего не нужно, человечек выставил вперед обе руки и, изобразив на лице своем все добрые чувства сразу, произнес:
— Нет, сударь мой, нет и нет! Из документов ваших я понял, что вы впервые оказались в Вюртемберге, и поэтому льщу себя надеждою, что смогу оказать вам хотя бы небольшую помощь. Я мог бы рекомендовать вас добрым и хорошим людям, у которых вы нашли бы приют и покой. Я делаю это оттого, что время нынче неспокойное — не только иностранцев, но и немецких дворян иногда обирают в корчмах, на постоялых дворах и даже в гостиницах, которые на первый взгляд не вызывают сомнения в добропорядочности. И потому я буду рад, если вы примете от меня рекомендательное письмо хозяину лучшей гостиницы Марбаха господину Зеппу фон Манштейну, тем более что поблизости в округе на пятьдесят миль вы не найдете ничего лучшего.
Выслушав все, что сказал ему хозяин таможни, Ваня подумал: «А не слишком ли я поддался влиянию первого чувства? Ну и что из того, что таможенник похож на хорька? А может быть, он совсем неплохой человек и мне только кажется, что он хитер и коварен?»
Ваня, улыбнувшись, протянул начальнику таможни руку, слегка наклонив голову.
— Очень рад, сударь, что могу быть вам полезным, — произнес начальник таможни и вдруг, хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул: — Совсем забыл распорядиться, чтобы мои люди не слишком дотошно рылись в багаже господ пассажиров! А не скажи я этого, так они и еще час заставят вас ждать конца досмотра. Вы уж не обессудьте, что я буду вынужден оставить вас на несколько минут здесь, — смущенно улыбнулся человечек и, не дожидаясь ответа, юркнул за дверь.
Ваня видел сквозь окно, как начальник таможни медленно и важно поднялся на паром, что-то сказал своим подчиненным и те почти сразу же закончили осмотр вещей. Через несколько минут начальник вернулся обратно и, извинившись еще раз, принялся быстро писать рекомендательное письмо. Не запечатывая конверт в знак полного доверия к приглянувшемуся ему путешественнику, начальник таможни протянул его Ване. На конверте четким писарским почерком было выведено:
«Господину Зеппу фон Манштейну в городе Марбахе, хозяину таверны „Золотой Лев“, в собственные руки».
Затем начальник таможни встал и, еще раз окинув Ваню каким-то странным, оценивающим взглядом, пригласил его выйти из домика. Взяв Ваню под руку, он взошел вместе с ним на паром и добродушно махнул рукой, повелев поднимать шлагбаум.
Ваня хотел спросить: «А как же таможенная пошлина?» — ко не успел он и рта раскрыть, как лошади дернули возок, желто-черный шлагбаум бесшумно поплыл вверх и перед путешественниками раскрыла гостеприимные объятия земля великого герцога Вюртембергского.
В Марбах Ваня приехал поздним вечером. Еще до того, как возок въехал в городские ворота, Ваню охватило какое-то гнетущее чувство. Не то оттого, что незадолго до въезда в город, выглянув из окошка возка, он увидел на одном из холмов черный силуэт виселицы и одеревеневшие от мороза трупы двух повешенных, не то оттого, что в окрестностях Марбаха не было видно ни души и дорога тянулась мимо темных лесов, через замерзшие болота и тихие, казавшиеся вымершими деревни.
…Когда колеса возка застучали по булыжным мостовым города, часы на башне собора пробили одиннадцать раз. И даже звон их показался Ване каким-то печальным и пугающим: будто звонили не часы, а погребальные колокола кладбищенской церкви.
Улицы Марбаха были темны и пустынны. Только изредка навстречу Ване попадались маленькие группы солдат в железных кирасах и касках, с коптящими факелами в руках. Несколько раз солдаты останавливали возок, и кто-нибудь из унтер-офицеров придирчиво вчитывался в документы, выспрашивая, кто едет в возке и какова цель его путешествия.
Ближе к полуночи Ваня добрался до двухэтажной гостиницы «Золотой Лев». На его стук почти мгновенно выскочил, гремя деревянной ногой, разбитной белобрысый хозяин и, цепко ухватив баул и дорожный сундучок, еще умудрился каким-то образом распахнуть деревянной ногой дверь гостиницы. В низкой, тепло натопленной горнице никого не было.
Белобрысый хозяин поставил вещи на пол и, искоса поглядев на Ваню, что-то сказал ему по-немецки. Когда же Ваня произнес: «Не понимаю», белобрысый переспросил по-французски:
— Сударь ко мне заехали сами или же по чьей-либо рекомендации?
И тогда Ваня вытащил письмо, которое дал ему начальник таможни, и протянул письмо белобрысому.
Хозяин быстро прочитал письмо и, угодливо улыбнувшись, повел Ваню наверх, в приготовленную комнату.
Ваня проснулся от грома и треска. Он не успел еще понять, где он и что с ним происходит, как в комнату ввалилась целая толпа шумливых, взволнованных мужчин с фонарями и оружием в руках.
— Вот он, негодяй! — услышал Ваня чей-то возглас и сразу же узнал начальника таможни, а рядом с ним увидел одноногого хозяина гостиницы, офицера ночной стражи и трех солдат в кирасах и касках, с пиками и фонарями в руках.
— Что случилось? — спросил Ваня, испуганно озираясь и с трудом подбирая такие знакомые прежде французские слова.
Офицер ночной стражи шагнул вперед и показал одному из солдат на Ванин дорожный сундучок, стоявший возле постели.
