Он терпеливо ждал следующего крика, лежа на тюфяке. Терпение — это кочевник. Но ничего не услышал. Вместо этого на звезды за окном упала тень. Сначала Аттила решил, что это ночная птица, решившая устроиться на узком каменном карнизе за решеткой, но тень мгновенно исчезла. Потом снова появилась, и что-то едва слышно стукнулось о карниз. Аттила поднялся и с трудом дохромал до крохотного оконца. С карниза свешивался конец завязанной узлами веревки. Он, ни на миг не задумавшись, подскочил к решетке и вытянул шею, пытаясь ухватить веревку зубами. Ничего не получалось. Он попытался снова, оскалившись и кидаясь на решетку, но безуспешно. Узел задрожал на самом краю и исчез. Аттила в отчаянии сел на пол.
Снова и снова летел сквозь ночь к маленькому зарешеченному окну конец веревки, и снова и снова падал и исчезал. Атила перестал его дожидаться. И наконец, брошенная по более широкой дуге, веревка чудесным образом пролетела сквозь решетку и ударилась о стену изнутри. Аттила тотчас же вскочил на ноги, схватился за узел и вцепился в него изо всей силы.
За веревку дернули, он дернул в ответ. Потом дернули сильнее, и он ахнул от боли — скованные руки вывернулись вверх. Он опустился на землю и, продолжая держаться за веревку, улегся на нее всем своим весом и уперся ногами в стену. Он надеялся и молился, чтобы этого хватило.
Дважды веревка начинала выскальзывать, и мышцы на руках вопили от боли, но Аттила держался. Веревка дрожала, как рыболовная леска. И, наконец, чья-то тень перекрыла звезды за оконцем, и писклявый мальчишеский голос окликнул его по имени.
Он с трудом поднялся на ноги.
— Орест?
Тень кивнула.
— Ты вернулся.
— Да.
Тень ненадежно умостилась на узкий карниз, припав к нему. Одна рука держится за решетку, в другой толстый кусок дерева.
— Тут нужен лом, баранья твоя голова, — шепнул Аттила. — Как ты выдернешь железо деревяшкой?
— Знаешь ли, ломы под ногами не валяются, — с негодованием прошипел Орест. — Это все, что я смог найти.
Он просунул палку между двумя прутьями и надавил на нее всем своим весом, откинувшись почти горизонтально от стены форта в тридцати футах от земли. Ничего.
Он рухнул на решетку.
— Эй, — шепнул Аттила. — Попробуй вот с этой стороны.
Орест передвинул палку и попытался снова, и на этот раз прут слегка подался. От цементного основания полетели облачка пыли, и прут вывалился.
— Теперь этим прутом давай остальные, — шептал Аттила.
— Знаю я, знаю, — огрызнулся Орест.
Он сумел выломать еще два прута, и тут они услышали, что солдаты отпирают засовы.
— Скорее, тот прут! — шепотом закричал Орест.
Аттила с трудом изогнулся и передал прут. Открылся первый засов. Орест приставил прут на место в тот момент, когда открылся второй засов.
— Спускайся! — зашипел Аттила, бухнулся на тюфяк и закрыл глаза.
Дверь распахнулась, и солдаты заглянули внутрь. Они увидели, что маленький беглец спит, как младенец. На окошке две мальчишеские руки вцепились в решетку и веревку, но солдаты этого не заметили. Дверь снова закрыли и заперли на засовы.
Вывернули еще один прут, и Орест смог проскользнуть в камеру. Он взял у Аттилы веревку и привязал ее к оставшемуся пруту.
— А он выдержит? — спросил Аттила.
— Придется. Ну-ка, встань на колени.
— Сначала ноги, дурак. Никто не убегает на руках.
Сильный рывок прута в оковах — и ноги Аттилы оказались свободны. Потом Орест проделал то же самое с руками.
Аттила поморщился и потер распухшие запястья.
— Отлично. Пора бежать.
Во всем был виноват прут, беспечно оставленный на карнизе. Аттила спустился хорошо, а Орест, спускаясь, сильно крутнулся. Веревка скользнула по карнизу, задела прут, он покатился и упал, громко загремев о камень — в камеру.
В мгновенье ока солдаты были у двери, отпирая засовы. Дверь распахнулась, и они остановились, распахнув рты, увидев пустой тюфяк и окно без четырех прутьев.
Действовали они быстро: подскочили к окну и перерезали веревку.
Орест пролетел пятнадцать футов. Аттила слышал, как затрещали его кости. Этот треск был ясно слышен в тихом ночном воздухе, и тут же его друг закричал.
— Беги! — кричал Орест. — К реке — беги!
Но Аттила схватил его и рывком поднял на ноги. Он перекинул левую руку Ореста себе за шею и вдвоем, шатаясь, а не бегом, они похромали к безмолвной реке, чтобы спрятаться в тростниках.
За спиной скрипели открывающиеся деревянные ворота форта. Солдаты гнались за ними.
— Оставь меня, — с трудом выдохнул Орест, спотыкаясь. — Беги!
Старший мальчик не слушал. И не оглядывался — он мог споткнуться и упасть.
Он волок на себе Ореста через луг, к затянутому туманом берегу. Он слышал, как недовольно фыркают кони, которых выводили из конюшни, слышал топот копыт, особенно громкий в этот ночной час.
Они добрались до фруктового сада и, задыхаясь, вбежали в тень деревьев.
Ветки были голыми, прошлогодняя листва устилала землю; трава была высокой и мокрой. Они упали в траву рядом со стволом дерева, стараясь вдыхать ночной холодный воздух как молодо тише. Среди деревьев слышались крики солдат.
В искалеченной ноге Ореста пульсировала боль, но пока еще не очень сильная. Хотя сломанная кость торчала под кожей, как злокачественная опухоль, ужас и возбуждение побега каким-то образом заглушали боль. Пока.
— Нужно идти, — сказал Аттила,
Сразу за садом тянулась каменная гужевая дорога, а за ней густые тростники вдоль берега. Всадники растянулись вдоль всей дороги, перекрыв все подходы к реке.
Мальчики скорчились на краю сада, выглядывая из высокой травы.
Луны не было, но зимние звезды казались беспощадно яркими.
— Мы в ловушке, — простонал Орест. — А лодка прямо здесь, рядом с тем сломанным старым причалом
Аттила уставился на него.
— Вон там, — повторил Орест, мотнув головой. — Я ее нашел.
— Ты нашел лодку? — спросил Аттила. — И все-таки вернулся за мной?
Орест смущенно пожал плечами.
Аттила посмотрел на затянутую туманом реку. Когда они окажутся на ветреных равнинах, там не будет никаких оков, ни для одного из них. И он не допустит, чтобы его друг охромел, как поступали обычно с рабами гуннов: им перерезали сухожилия на ногах, чтобы они не сбежали. Но этот мальчик-грек… нет, к нему будут относиться по-другому.
Он скользнул в сторону, но через несколько мгновений вернулся, протянув Оресту толстую и надежную на вид палку.
— Когда сможешь, — шепнул он, — беги к лодке.
— Бежать?
