Сюркуф испустил вопль радости, Кернош завопил в гневе. Все остальные молчали, ошеломленные. В то же время Рене, бросив ядро, смертельно побледнел и вынужден был опереться о камин.
Сюркуф, с беспокойством взглянув на молодого человека, бросился к стенному шкафу, вынул флягу с водкой, которую в боях носил на перевязи, и передал ее Рене.
— Спасибо, — произнес Рене, — но я никогда не пью водку.
Молодой человек подошел к графину, рядом с которым на подносе стояли стаканы и сахар, плеснул немного воды в стакан и выпил.
Тотчас же улыбка вернулась на его уста и краска — на щеки.
— Ты будешь отыгрываться, Кернош? — спросил случившийся здесь совсем юный морячок.
— Клянусь честью — нет! — отвечал тот.
— Могу я сделать что-то, что вас успокоит? — спросил Рене.
— Да! — молвил гигант. — Перекреститесь.
Рене улыбнулся и перекрестился, добавив начало «Апостольского символа веры»: «Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли…»
— Господа, прошу вас, оставьте меня одного с этим юношей, — велел Сюркуф.
Кернош вышел, брюзжа, остальные потянулись следом, посмеиваясь.
Наедине с Сюркуфом к Рене вновь вернулись спокойствие и непринужденность. Капитан поздравил его с победой, при этом он казался не в пример возбужденнее, чем молодой человек, равнодушно выслушавший его славословья.
— Сударь, — произнес Сюркуф, улыбаясь, — не знаю, умеете ли вы что-нибудь еще сверх того, что показали, но человек, который способен прыгнуть на четыре фута в высоту и бросает ядра одной рукой, всегда будет полезен в моем экипаже. Каковы ваши условия?
— Гамак на борту, кормежка и право убивать ради Франции, вот все, чего я хочу, сударь.
— Мой дорогой друг, — сказал Сюркуф, — я привык платить за службу.
— Но моряк, который ни разу не ходил в плавание, моряк, который не знает ремесла, не может быть вам так уж полезен. Наоборот, вы окажете услугу, обучив его делу.
— Моя команда получает треть от захваченной добычи. Вы согласитесь поступить ко мне на службу на этих условиях?
— Нет, капитан, ваши матросы увидят, что я ничего не умею и мне надо всему учиться, и обвинят в том, что я получаю деньги, которых не заслуживаю. Если желаете, давайте возобновим наш разговор через шесть месяцев.
— Что ж, — отвечал ему Сюркуф, — вы занимаетесь гимнастическими упражнениями, словно Милон Кротонский[11], метаете ядра, точно Рем, а умеете ли вы стрелять?
— Охота была одной из забав моей юности, — сказал Рене.
— Так вы стреляете из пистолетов?
— Как и все.
— Умеете ли фехтовать?
— Достаточно для того, чтобы убить.
— Отлично! У нас на борту три очень сильных стрелка и оружейный зал, где все, кто входит в экипаж, могут поразвлечься, скрестив шпаги или сабли в час, свободный от вахты. Вы будете поступать так же и в три месяца догоните остальных.
— Надеюсь, — только и сказал Рене.
— Что ж, нам осталось только решить вопрос с жалованьем. И мы к нему вернемся — но не через шесть месяцев, а сегодня за ужином, так как я надеюсь, что вы доставите мне удовольствие и отужинаете со мной.
— Благодарю вас за оказанную честь.
— Погодите, не хотите ли взглянуть на наших умельцев? Кернош и Блик поспорили, кто лучший стрелок, и, как обычно бывает с теми, чьи силы равны, однажды начав, никак не могут остановиться.
Сюркуф подвел Рене к другому окну.
Отсюда хорошо была видна дощечка, укрепленная в двадцати пяти шагах. Белая линия делила ее пополам и служила мишенью.
Оба моряка завершали пари, не приглашая других участвовать. Галерея рукоплескала каждому удачному выстрелу.
Оба стрелка были великолепны.
Рене аплодировал вместе с остальными.
Кернош положил пулю точно в линию.
— Браво! — воскликнул Рене.
Кернош, затаивший неприязнь, молча взял второй пистолет из рук Блика и передал его Рене.
— И что я должен сделать, сударь? — спросил молодой человек.
— Ты сегодня уже продемонстрировал силу, не затруднит, я надеюсь, блеснуть перед нами и меткостью.
— О, всегда к вашим услугам, сударь. Вы оставили мне мало шансов, положив в линию, но ваша пуля, должен заметить, ушла слегка вправо.
— Ну так? — проворчал Кернош.
— Ну так, — повторил Рене, — я берусь улучшить ваш результат.
Он выстрелил так скоро, словно не целился вовсе.
Пуля вошла точно в линию, могло показаться, будто серебристое пятно, что выходило за пределы линии с каждой стороны, провели циркулем.
Матросы в изумлении переглянулись, а Сюркуф расхохотался:
— Отлично! Кернош, — обратился он к боцману, — что скажешь?
— Скажу, что это случайность, и надо бы стрелять заново.
— Не стоит, — сказал Рене. — Это детская игра, но если вы предлагаете сыграть — я знаю другую, не хуже.
Он осмотрелся и заметил на столе обломки красного сургуча. Отобрав пять, молодой человек выпрыгнул в сад и приклеил все пять кусочков сур1уча на дощечку на манер пятерки бубен. Затем, вернувшись в комнату через окно все с той же легкостью, взял пистолеты и извел, один за другим, пятью пулями, все пять кусков сургуча, так, что от них не осталось ничего, кроме точек на доске.
И вернул пистолет Керношу:
— Ваша очередь.
Гигант покачал головой.
— Спасибо, — сказал он, — я — истинный бретонец и добрый христианин. Здесь — дьявол, и я больше не участвую.
— У тебя есть на то причины, Кернош, — отвечал Сюркуф, — и, чтобы дьявол в свой черед не сыграл с нами злую шутку, мы прихватим его с собой на «Призрак».
Он открыл дверь боковой комнаты, где находился мастер-оружейник корабля. Так как Сюркуф был искусен в любых физических занятиях, то хотел, чтобы его команда была такой же ловкой, как он сам, и нанял мастера-фехтовальщика, который раз от разу давал экипажу уроки фехтования.
Как раз сейчас шел такой урок.
Сюркуф и Рене переглянулись, обсуждая удар, который, как счел капитан, плохо парировали.
— Я, — заметил молодой человек, — обычно отражаю такой выпад контрой в кварту и отвечаю прямым ударом.
— Сударь, — включился в разговор мастер фехтования, подкручивая ус, — таким манером вас наколют, точно дрозда на вертел!
— Возможно, — отвечал Рене, — но в том лишь случае, если я буду слишком медленно парировать.
— Капитан, этот человек желает, чтобы его проучили? — засмеялся фехтовальщик, обращаясь к Сюркуфу.
— Берегитесь, мой дорогой Бра-д'Асьер[12], — ответил ему Сюркуф, — как бы вас не проучили. Вон там стоят двое, кого он уже обошел. Полагаю, если ваш ученик одолжит рапиру, вы скоро станете третьим.
