Владимир Малик - Посол Урус-Шайтана

— Матерь божья! — вскрикнул Чернобай. — Успеем ли? У меня конь совсем загнан…

— Авось ещё поспеем. Однако мешкать нельзя!

— Едем! Герасим, ты со мной! А ты, Митрофан, с Хорем… — Он что-то шепнул ему на ухо и с места послал коня вскачь.

Герасим и посланец погнали коней за ним.

Хорь, ведя на поводу коня Звенигоры, выехал на дорогу и спросил:

— Что он сказал, Митрофан?

— Чтоб мы сами сделали с этим все, что надо.

— Черта лысого! Мне надоело таскаться по степи! Было бы хоть за что… Чернобай положил в карман полный кошель денег, а нам — кукиш с маком!.. Вернёмся домой — не на что будет и горло промочить.

— Так что ты надумал? — с расстановкой спросил Митрофан. — Порешить запорожца тут и не тащиться к озеру?.. По мне, можно и так. Чернобаю хотелось помучить его, а нам это ни к чему. Пусть лёгкой смертью помрёт!

— Ну и бестолковый ты, Митрофан, — пробурчал Хорь, поднимаясь на стременах, чтобы хоть немного сравняться с высоким, как жердь, товарищем. — Тебе разжуй и в рот положи!.. Я клоню к тому, что Чернобай за девчат нам не даст и злотого. А нам бы неплохо иметь с этой канители какую-нибудь выгоду…

— И каку таку выгоду? — вытаращил глаза парень.

— Давай догоним Али, — быстро зашептал Хорь, — продадим ему этого казака! Ты же слышал — он сам хотел его купить. Как ты думаешь, сколько он даст за него?

— Ты что — сдурел? — испуганно отшатнулся Митрофан. — Чернобай проведает — головы поснимает! У него разговор короткий!

— А откуда он узнает? Нешто сами разболтаем?.. Скажем: так и так… посадили на кол, а потом камень на шею и бросили в воду. Пусть нырнёт в озеро, поищет… Попросим Али, чтобы тоже молчал, а этого парня продал куда подальше, за море.

Митрофан заколебался, что-то соображая своим тяжеловесным умом.

— Ну, чего тут долго думать? — не успокаивался Хорь. — Татарин даст за него не меньше ста цехинов. Положим в карман по полсотне. Или у тебя их и так много есть?

— Кой черт! Даже пива не на что выпить. Шинкарю задолжал…

— А так враз разбогатеешь! Али заплатит, не первый раз с ним дело имеем… Едем, пока не рассвело. Если татары снимутся, ищи тогда ветра в поле!

Митрофан почесал затылок.

— Страшновато, правда…

Это означало согласие. Нетвёрдое, неуверенное. Но Хорю большего и не требовалось. Он быстро развернул коней и погнал обратно.

…Али долго не торговался. Пощупав мышцы Звенигоры, он понял, что перед ним наилучший товар и сразу же заплатил деньги. Окоченевшего казака сняли с коня и со связанными руками толкнули в толпу невольников.

Пленников гнали пешком. Только молодых красивых девушек, предназначенных для гаремов, везли на лошадях: то был ценный товар. Пожилых женщин и детей не связывали. Зато за мужчинами следили строго: по десяткам привязывали к сёдлам и тянули, как скот.

Звенигора в своей десятке шёл первым; руки связаны за спиной сыромятным ремнём, длинный крепкий аркан вокруг пояса неумолимо тянул все вперёд и вперёд — в Крым, в неволю, на смерть.

На второй день, когда отряд поспешно, чтоб не заметила издалека казацкая стража, переваливал через высокий холм, впереди встреврженно зашумели голоса.

У Звенигоры радостно ёкнуло сердце. Неужели запорожцы?

Он судорожно стал оглядывать округу, надеясь увидеть рассыпанный строй всадников. Но всюду только безлюдная даль. Чего же заволновались татары? Что их встревожило?

Вот от отряда отделились пять всадников и галопом помчались в долину. Испуганно вспорхнула из бурьяна тяжёлая стая сытых дроф.

Звенигора взглянул в ту сторону, куда помчались всадники, и у него сжалось сердце. На противоположном склоне долины шли два путника. Что-то очень знакомое было в нечётких контурах их фигур. Кто они? Где он их видел?

Тем временем всадники скрылись в долине. Путники остановились: очевидно, заметили татар. Потом быстро полезли вверх. Напрасные усилия! Разве убежишь от быстроногих татарских коней? Разве спрячешься от зоркого татарского взгляда в этой голой, безлесной степи?

Вот один оглянулся, бросил своего товарища и быстро помчался вперёд. Задний остановился. Некоторое время стоял неподвижно, будто прислушиваясь к чему-то, а потом, вытянув вперёд руки, тоже побежал. Но бежал он как-то неуверенно, неуклюже, спотыкался, падал и все время забирал влево.

«Слепой! — ужаснулся Звенигора. И сразу узнал кобзаря Сома и его поводыря Яцько. — И занесло же несчастных! В самые лапы степных хищников!»

Их привели, когда отряд пленных спустился в долину.

Яцько плакал и испуганно оглядывался, как загнанный зверёк. Сом держался спокойно. Его поставили перед Али. Старик поднял седую голову — шапку он где-то потерял — и уставился на татарина страшными дырами, в которых когда-то были глаза.

Али презрительно улыбался.

— Мальчишку привяжите! Да крепче! Прыткий щенок, ещё убежит по дороге… А старика… старика отпустите. Не вести же нам его в Крым!.. Эй, старик, иди себе прочь! Слышишь?

— Спасибо тебе, — глухо промолвил Сом и шагнул неуверенно вперёд.

Но в это время, вырываясь из цепких рук татарина, закричал Яцько:

— Дедушка! Дедушка! Куда же ты? А я?..

Услыхав голос Яцько, кобзарь остановился и нащупал рукой тулуп мурзы.

— Отпусти мальчонку, добрый человек, и аллах не обойдёт тебя своей милостью. Он мал ещё… Сирота. Ты немного заработаешь на нем. Не бери греха на душу! — умолял он.

— Иди! Иди прочь, гяур! — заверещал Али и ударил старика нагайкой по голове.

Сом схватился за окровавленный лоб и рванулся в сторону. Его длинные тонкие ноги путались в бурьяне как ходули. Торба отлетала, била по спине. Глухо стонала кобза.

Али схватил лук. Наложил стрелу.

— Деда! Они хотят убить тебя! Беги быстрей! — закричал Яцько.

Али натянул тетиву. Послышался резкий короткий посвист чёрной стрелы. Кобзарь споткнулся, взмахнул руками и упал лицом в бурьян.

Татары загоготали. Один из них вытащил саблю, кинулся было к старику, чтобы прикончить, однако мурза остановил:

— Сдохнет и так! Я хорошо попал!

Он подъехал, нагнулся и выдернул стрелу из спины.

— Вонючий пёс! Разбойник! Зачем убил дедусю? Что он тебе сделал? А-а-а!.. — закричал Яцько.

Али оскалил зубы. В его узких глазах чёрным пламенем сверкнул гнев. Широкое скуластое лицо исказилось недоброй усмешкой. Он рванул коня, зло хлестнул Яцько нагайкой по голове. Мальчонка перестал кричать, втянул голову в плечи.