— Соглашением это вряд ли можно назвать, — отозвался Салли с каменным лицом и продолжил свой путь, не замедляя шагов, так что Микаэла едва поспевала за ним. — Чивингтон в последний раз потребовал от вождя, чтобы индейцы покинули эту временную резервацию и переселились в другую, южнее Песчаного ручья. Если он не выполнит этого требования, будет война.
— Это значит, что индейцев изгоняют с их собственной земли, — подытожила Микаэла. — Но чего хочет Чивингтон достичь этим? Почему он не оставит их в покое?
— Чивингтон прибыл сюда не для того, чтобы жить в мире с индейцами, — процедил Салли сквозь зубы. — Он хочет стать главой всего нового штата Колорадо — как только ему удастся выставить отсюда коренных жителей этой земли. — С этими словами он ускорил шаг и ушел не попрощавшись.
Она смотрела ему вслед. Слишком хорошо понимала она его ожесточение. Полковник Чивингтон угрожал индейцам, но тем самым он угрожал и Салли. Именно у них он нашел утешение и приют, когда потерял свою семью. И теперь снова перед ним возникла опасность потерять людей, которым он доверял. Разве только он сам отправится с ними в резервацию у Песчаного ручья.
Микаэла почувствовала, что мысль об этом отозвалась в ней острой болью. Она постаралась прогнать эту мысль и решительно направилась по своим делам. Надо наконец навестить Роберта.
Из кузницы, как всегда, валил густой дым. Темнокожий сильный мужчина, из-за жаркого огня одетый только в нижнюю рубашку, вытащил железо из жара, положил его боком на наковальню и начал обрабатывать сильными ударами.
Микаэла приблизилась к огню.
— Добрый день, Роберт, — попыталась она перекричать шум ударов.
Но кузнец едва взглянул на нее и продолжал свою работу.
— Я пришла, чтобы поблагодарить вас за замечательную лошадь, которую вы мне продали, — продолжала она. — Я очень довольна Медведем.
Кузнец равнодушно пожал плечами.
— Она старая, — проворчал он, едва разжав губы, и продолжал бить по железу.
Микаэла подошла еще поближе.
— Эта работа, должно быть, очень отражается на суставах, верно? — спросила она.
— Да уж, можно сказать, — откликнулся кузнец и кинул на Микаэлу недоверчивый взгляд.
— Джейк Сликер рассказал мне о ваших болях. Я бы посмотрела на ваши суставы. Наверняка я могу помочь вам, — предложила Микаэла.
Брови Роберта вытянулись в одну полоску. Он посмотрел на Микаэлу с угрозой.
— Ничего вы не сможете сделать, — ответил он, фыркнув. — Уж если Джейк Сликер мне не помог, от женщины и вовсе нечего ждать.
Какое-то мгновение Микаэла с раздражением смотрела на темнокожего человека. Потом собралась с духом. И все же ей не удалось подавить гнев в голосе.
— Я думала, что вы-то уж должны знать, как беспомощен человек перед несправедливостью и предрассудками. — Она взяла свою сумку и повернулась к лошади, собираясь уехать.
— Извините, мэм. — Помедлив, Роберт пошел вслед за доктором. Подойдя к ней, протянул ей руку. — Вот тут, в локтевом суставе, особенно больно.
Микаэла внимательно обследовала его суставы. Она подвигала рукой, кистью, пальцами. Потом вынула из сумки бутылочку с порошком.
— Принимайте каждый день по щепотке этот порошок, — посоветовала она кузнецу. — Артроз, конечно, полностью не излечить, но боли уменьшить можно.
Роберт взял порошок.
— Спасибо, мэм. До прибытия нового доктора, по крайней мере, хватит.
— Что это еще за новый доктор? — удивилась Микаэла.
Кузнец опустил глаза и замялся.
— Его преподобие сказал, что он снова дал объявление в газету, — признался он наконец. — Он говорит, что новый доктор вскоре приедет в Колорадо-Спрингс.
Отец Джонсон вместе с несколькими помощницами работал в саду перед церковью. Микаэла направила туда лошадь и остановилась перед ним.
— Что это за объявление вы дали? — с вызовом спросила она, сидя на лошади.
Джонсону пришлось поднять глаза вверх и прищуриться, потому что солнце слепило его. Но в этот момент взгляд Микаэлы был не менее колючим, чем лучи солнца.
— Но, мисс Куин… — начал он и несколько смущенно улыбнулся.
— Доктор Куин, — решительно перебила его Микаэла.
Улыбка на его устах замерла.
— Только тот, у кого есть пациенты, мог бы назвать себя врачом, — ответил он резко.
— Но у меня как раз есть пациенты, — возразила Микаэла. — Эмили Донован, например, Роберт — кузнец, Джейк Сликер… — начала она.
— Доктор Майк! — донесся в этот момент до них детский голос.
Микаэла и его преподобие повернули головы в сторону, откуда доносились громкие крики.
Брайен Купер мчался во весь дух, как только ему позволяли маленькие неуклюжие ножки, к Микаэле.
— Пойдемте скорее, — плакал он, задыхаясь, — маму укусила гремучая змея.
Позабыв немедленно о своем споре со священником, Микаэла повернула лошадь и поскакала галопом. Какое, собственно, значение имел для нее этот нелепый спор о титулах и должностях? Она уже понимала, как серьезно то, что сказал сейчас Брайен.
Брайен уже давно исчез между домами, и священник тоже бежал во всю прыть к дому Шарлотты, путаясь в длинной одежде.
Когда Микаэла подоспела к ложу Шарлотты, она увидела, что все уже решилось.
Шарлотта Купер лежала на кровати бледная, без сознания. Лоб ее был покрыт каплями пота. Время от времени судорога сотрясала все ее тело. Странно согнутую правую руку она откинула в сторону. Чуть пониже локтя на руке виднелось красное пятно величиной с гусиное яйцо. Сам укус был едва заметен, но от огромного отека вздулась вся рука, от кисти до предплечья.
Больная не отреагировала на приход Микаэлы. Только когда та приложила трубку к ее груди, Шарлотта как будто очнулась.
— Доктор Майк, — проговорила она с трудом. — Что вы тут делаете?
Микаэла положила руку на покрытый потом лоб.
— Вас укусила гремучая змея…
Лицо Шарлотты дернулось. У нее было достаточно жизненного опыта, и она тотчас поняла, что это означает.
— … Но вам скоро станет лучше, — продолжала Микаэла, хотя голос ее дрожал.
Старший сын Шарлотты Мэтью принес в комнату несколько подушек, за которыми его посылала Микаэла.
За ним следовал отец Джонсон, красный и вспотевший от быстрого бега. Увидев, в каком состоянии Шарлотта, он остановился. Потом подошел поближе. Он подтянул одеяло до подбородка Шарлотты, как бы желая этим жестом скрыть свою беспомощность. Они обменялись с Микаэлой короткими взглядами: и священник понимал, чем грозил ближайший час. Никакое человеческое искусство уже не могло бы тут помочь.
