Ода Нобунага и Хитоми сели рядом с почтенным даймё и пожилой женщиной в богатом изысканном кимоно, расшитом крошечными драконами в китайском стиле. На её оби виднелась золотая брошь в виде лисы. Даймё, которому с виду было около двадцати пяти лет, был облачён в тёмно-синее одеяние, на его груди ярко выделялся вышитый фамильный герб – опять же рыжая лисица. Такой герб Хитоми видела впервые.
Гости поклонились Нобунаге, он ответил тем же. Хитоми также выказала им почтительность.
За соседним столиком сидела Юрико, молодая девушка в алом кимоно и двое мужчин, один из которых – достаточно молод, но, увы, совершенно не красив. Далее разместились множество чиновников, прибывших их Киото, и губернатор крохотной северной провинции, давний друг Нобунаги. Словом, – все нужные и почтенные люди.
Музыканты, сидевшие тут же, в тени деревьев, заиграли на цитре[46] приятный неторопливый мотив. Его подхватили флейты-хаяси.
В чайный сад вошли четыре девушки, облачённые в кимоно нежно-зелёного цвета. В руках они держали чайные принадлежности. Девушки рассредоточились, каждая из них подошла к определённому столику, и поставила на него поднос с небольшим чайником из красной глины и такими же чашками.
Затем они наполнили чашки чаем и с поклоном поставили перед каждым гостем – чайная церемония началась.
Ода Нобунага первым взял чашку и пригубил из неё обжигающий ароматный напиток. Затем внимательно посмотрел на своих гостей, заметив, что молодой даймё Хадано не сводит глаз с Хитоми. Девушка старалась справиться с некоторой скованностью и волнением, вызванными торжеством и обилием гостей, также отведала чая. Нобунага заметил, как дрожит рука дочери…
– Хитоми, позволь познакомить тебя с моим соратником даймё Хадано Кайтю, – хозяин поклонился гостю, – и его матушкой, госпожой Хадано Навари.
Девушка поочерёдно поклонилась дорогим гостям. Теперь она поняла замысел отца: усадить её за одним столом с предполагаемым женихом, дабы они могли пообщаться, как то допускают приличия.
Госпожа Хадано Навари оказалась весьма неразговорчивой особой, впрочем Хитоми была только рада. На все вопросы молодого даймё девушка отвечала односложно и сдержанно. Нобунага же заметил: его дочь произвела должное впечатление.
Наконец, освоившись, Хитоми окинула взором многочисленные столики, в надежде увидеть Моронобу, но так и не найдя его, укорила себя за излишнюю самонадёянность – наверняка он, его отец с самураями охраняют замок.
Юрико почти сразу же догадалась: юноша напротив неё и есть Токинобу Такуми, а мужчина рядом с ним – его отец, киотский судья. Такуми, как воспитанный и образованный человек, завёл разговор о поэзии, литературе и музыке, неожиданно углубившись в учение конфуцианства, видимо, решив сразить девушку своими глубокими познаниями.
Юрико лишь поверхностно владела конфуцианством, и не всегда отвечала собеседнику надлежащим образом. Но, казалось, его это вовсе не смущало. После философских размышлений Такуми предложил почитать свои стихи. Его сестра, девушка в алом кимоно, весьма это одобрила, – бесконечные рассуждения брата утомили её.
Такуми задумался и, положив руки на колени начал читать нараспев, подражая киотским поэтам:
– В темноте ночи
В сумерках своей души
Я всё блуждаю.
Будет ли мне солнца луч?
Будет ли лунный блеск?
Он замолк и внимательно посмотрел на Юрико. Та засмущалась – спасли белила, через которые не проступил стыдливый румянец.
– Вам понравились мои стихи? – обратился Такуми к Юрико.
– Да, очень… – пролепетала она в ответ.
– Я пришлю целый свиток, если, конечно, вы окажите честь принять мои творения.
Юрико слегка поклонилась.
– Благодарю вас, почту за честь.
Судья Токинобу внимательно наблюдал за сыном и Юрико, всё более склоняясь к тому, что они могут стать достойной парой.
Чайная церемония продлилась до часа Обезьяны[47]. Затем, почти до утра гостей развлекали актёры-бугаку…
Советник Фусю ожидал просителя. Наконец фусуме слегка скрипнула и отъехала в сторону – перед ним появился начальник дворцовой стражи Мунихира Нагаи. Он вошёл в покои и почтительно поклонился.
Советник сидел на коленях, вокруг него было разбросано множество свитков. Он жестом указал просителю занять место напротив.
– Слушаю вас, господин Мунихира.
– Господин Фусю, вы же знаете, что у меня есть сын. Недавно ему исполнилось восемнадцать лет…
– Да, – кивнул советник, – припоминаю. Красивый юноша.
– Благодарю вас, господин Фусю. Так вот он влюблён в дочь господина Агинэ, что из законодательного собрания. Род Агинэ считается одним из древних в Киото и поэтому…
– Господин Агинэ не хочет выдавать свою дочь за вашего сына. Я правильно вас понял?
Начальник дворцовой стражи закивал.
– Да, да, господин Фусю – не хочет! Прошу вашего содействия. Вот примите от меня в знак признательности и уважения, – проситель извлёк из-за пазухи небольшую бархатную коробочку и открыл её. Перед взором советника предстал массивный золотой перстень с бриллиантом, не менее, чем на восемь карат.
– Прекрасная китайская работа, – безошибочно определил советник.
– Вы как всегда правы, господин Фусю. Это действительно – тончайшая китайская работа. Перстень мне привезли на днях из самого Пекина. Прошу вас, примерьте. Если он не подойдёт вам, то я перезакажу другой…
Фусю, искренне тронутый подобным вниманием, взял перстень и надел его на средний палец левой руки, тот пришёлся как раз впору.
– О, господин советник! Перстень сделан на вашу руку как на заказ! – воскликнул Мунихира.
– Просто удивительно… Красивая вещь, бриллиант чистейшей воды…
– Можете не сомневаться! – с горячностью воскликнул Мунихира.
– Хорошо, я понял суть вашей просьбы. Я постараюсь повлиять на господина Агинэ. Надеюсь, ваш сын вскоре насладиться юной красавицей.
Фусю поклонился, тем самым показав, что время визита Мунихиры истекло. Действительно, за фусуме послышался шелест кимоно – пришёл ещё один проситель.
Мунихира покинул покои советника. Пройдя по дворцовым коридорам, он почувствовал слабость в ногах… Несомненно пятьсот рё за подобную услугу – достойная плата от сёгуна, но сейчас начальнику дворцовой охраны так не казалось. Он боялся, что хитрый, умудрённый опытом Фусю тот час же после его ухода снимет смертоносный перстень.
Мунихиру охватил страх…
