со стоном упал назад. С ногой было что-то не очень хорошее. Фигейра заметил:
— Вам лучше лежать спокойно, капитан. Делио сильно зашибся, и вряд ли в состоянии взять на себя руководство, сеньор. Остаюсь я. Предлагаю смириться с этим и принять во внимание, капитан.
Фигейра говорил спокойно, не повышая голоса, всем видом показывая, что у него в руках фактическая власть. Матросы одобрительно посматривали на него, тайно радуясь унижению капитана.
Пилот деловито распределил матросов на смены по числу вёсел, просмотрел провиант и воду. Сейчас было довольно прохладно и воду можно экономить.
— Еды нам может хватить на пять дней, а воды… если не будет жары, то на столько же, — Фигейра уселся на корму и взял в руки румпель.
Он долго всматривался в пасмурное небо. На реплики капитана не обращал никакого внимания, помощника предложил осмотреть Хуану, сказав уверенно:
— Ты, сдаётся мне, лучше всех справишься с этим. Лишь бы кости были целы.
Хуан с удивлением перебрался на корму. Делио Дамаш сидел на дне. Страдальческое лицо выражало покорность судьбе. Он даже не обращал внимания на то, что сидит в воде. Матросы черпали вяло, а гребни волн ещё обильно и часто отпускали большие порции воды.
— Сеньор, дайте я посмотрю, что у вас, — обратился Хуан к помощнику. — Худо дело, сеньор. Перелом явный. Ключица с вмятиной и остро прощупывается. Хорошо бы поставить на место и крепко перетянуть тряпицей.
— Так делай это, — бросил Фигейра.
— Больно будет, сеньор! Надо подержать его.
— Возьми пару матросов! Только делай, делай!
В словах Фигейры слышалось раздражение.
Хуан ещё раз осмотрел перелом.
— Сеньор, — обратился он к помощнику, — терпите. Будет больно. Только не дёргайтесь. Лучше кричите погромче. Это помогает. Ему бы вина дать побольше, — поднял он голову на пилота.
— Возьми, да осторожнее. Не пролей. Качка сильная ещё.
Дамаш затравленно смотрел на Хуана. В глазах стоял страх боли и мольба не делать её.
— Ребята, держите сеньора, — приказал Хуан, принял пустую кружку из руки помощника и прицелился руками. Было страшновато. Уверенности он не чувствовал и руки слегка дрожали.
Он запустил пальцы немного под ключицу. Дамаш взвыл. Пот брызнул по всему телу, но Хуан уже спешил, боясь и волнуясь. Он приподнял кость, подержал так, соображая. Дамаш прерывисто дышал, пот катил с него и он мелко дрожал.
— Дайте тряпочку помягче! Надо подложить под косточку!
Тряпочку он осторожно затолкал в ямку под ключицей. Вопли помощника никого не трогали. Его крепко держали.
— Нужно обломок весла, подпереть комок тряпки, — распорядился Хуан. — Обстрогать надо! Не этот же чурбан ставить!
Пока строгали палку, Хуан осторожно подталкивал тряпицу всё выше. Ему подали обструганную палку. Он примерился к поясу помощника и комку тряпки. Показал длину и сказал:
— На конце сделать глубокую борозду. Чтоб крепче держалась на поясе, — пояснил он и сам удивился своей находчивости. — А вверху для бечёвки прорезать ровчик!
Матросы удивлялись, но исполняли всё торопливо.
Бечёвку Хуан крепко примотал в ровчике, другой конец упёр в широкий кожаный пояс помощника, посмотрел, словно любуясь, и начал туго обматывать полосками парусины тело, вместе с палкой. Когда закончил, бечёвку тщательно пропустил по плечу и также крепко привязал к поясу за спиной.
— Господи! Неужели сделал? — Хуан сам сильно вспотел, хотя холодный ветер обдувал мокрую одежду и сильно холодил тело.
Дамаш в изнеможении, с бледным лицом и каплями пота на лбу, трудно дышал и постанывал.
— Делио, ты должен поблагодарить Хуана! — серьёзно заметил Фигейра. — Я в нём не ошибся. Наш лекарь, царствие ему небесного, не сделал бы лучше!
Помощник не ответил. Он был слаб и боялся шевельнуться.
— Сеньор, — обратился Хуан к помощнику, переведя дух, — теперь старайтесь не шевелиться. Это будет трудно, но необходимо. Если что надо, то сейчас же говорите нам. Мы поможем. Хотя бы с недельку нужен полный покой.
— Какой покой, когда такая качка, — буркнул капитан. Он просительно смотрел на Хуана. — Может, меня посмотришь, а? Нога здорово болит.
— Да что я понимаю в этом, сеньор капитан? Это я просто с перепугу так!
— Хватит болтать! Смотри! — капитан стал стягивать с себя штаны.
Огромный синяк красовался на середине бедра. Местами из царапин сочилась кровь. Морская вода беспокоила ранки.
Хуан осторожно потрогал синяк, ударил ногой по пятке капитана, спросил:
— Больно, сеньор?
— Чуточку. А что?
— Ничего страшного, сеньор капитан! Скоро пройдёт. Похромаете и всё!
— Ты так думаешь? А боль? Она долго будет мучить меня?
— Дня два будет больно. Потом пройдёт, сеньор капитан. Простой ушиб. Сильный, но ушиб. Кость цела, а это самое главное.
— Нацеди нам кружечку вина, парень! Я дозволяю.
— Сеньор, прошу не нарушать установленный порядок, — спокойно, но настойчиво проговорил Фигейра. — Пить будем только перед сном.
— Ты одурел. Фигейра? С кем говоришь?
— Капитан, вы больны и не можете отправлять свои обязанности. Я их взял на себя, извольте подчиниться. Мы теперь не на судне и все должны иметь равные обязанности и права.
Матросы заулыбались на эти слова. А капитан побагровел, хватил рукой рукоять шпаги. Хуан положил руку на руку капитана, проговорив тихо:
— Сеньор капитан! Успокойтесь! Вам необходимо соблюдать покой и не волноваться по пустякам. Вам же будет лучше, сеньор.
— Пошёл к дьяволу! Кто тут капитан?! Я вам приказываю! Бунт?! На виселицу вас отправлю! — он задохнулся гневом, замолчал, тяжело дыша.
— Послушайтесь Хуана, сеньор, — проговорил мирно Фигейра. — Он у нас вполне заслужил того, чтобы его хоть иногда послушать. Успокойтесь, сеньор.
Дон Тео Бойя злобно сверкнул глазами, засопел, но отвечать не стал. Молча натянул мокрые штаны и поудобнее уселся на банку спиной к помощнику.
Приближался вечер. Ветер перерос в свежий, подгонял шлюпку дальше на юго-восток, ближе к побережью Африки. Горизонт помаленьку очищался от туч.
Четвёртой день склонялся к вечеру. Берег ещё не появлялся. Солнце палило с чистого неба, а вода слишком быстро исчезала из бочонка. С едой было лучше, но и она подходила к концу. Ещё день-два — и её не станет вовсе.
— Никто не подумал о парусе! — брюзжал капитан и зло глянул на Фигейру. Тот ничего не ответил.
Дамаш уже немного ожил. Ключица болела терпимо, качку он выдержал хорошо, но неподвижность убивала его. Матросы постоянно помогали ему или повернуться, или поменять положение, или ещё что. Они злились и ворчали.
По предложению Фигейры гребли неторопливо и не всё время. Он полагал, что течение в этом месте должно прибить шлюпку к побережью. Но земли пока что видно не было.
Зато один из матросов, с высоты банки, что делалось довольно часто, обозрел горизонт
