За новгородчиной открывалась земля псковская, и восток уж зажигал края облаков розовым свечением, но мара, стелившаяся над землей, становилась гуще, и чудилось Барсову, что это и не воздух, не облака, не испарения, а дьявольское наваждение спустилось на русскую землю, и давит, дышит ядом, грозит испепелить все жилища.
Мерзость… тоже, наверное, от мары. Бог оставил нас за грехи земные, а дьявол наслал на русскую землю гибельный мрак. Чем же другим можно объяснить все порухи, которые с нами приключились с восшествием на царский престол Миши–меченого, с воцарением в Кремле бесов, которые все разрушают и которых во всем мире боятся и ненавидят?..
Любопытно, что и днем, когда самолет летел над Белой Русью, а затем и над колыбелью древних славян Малой Русью, то бишь Украиной, мрак не рассеивался, а, казалось, клубился еще сильнее, временами сливался с облаками и накрывал самолет непроницаемой пеленой.
Как только пролетели над болгарским городом Бургас и впереди показался белокаменный городок на берегу озера, на земле блеснул огонек и самолет вздрогнул, правый двигатель задымился.
— Нас подбили «Стингером», — сказал Барсов. — Будем садиться.
Начавшийся было пожар в правом двигателе Барсов загасил автоматическим огнетушителем, но продолжать полет на неисправном двигателе не решился. Облюбовал песчаный пляж у озера, посадил машину. Со стороны сада и видневшегося за деревьями дома к ним бежали три человека. Двое остановились поодаль, а один, седой, лет пятидесяти, — турок или болгарин, — подошел к самолету. Его встретил Зураб, и они заговорили по–своему. Зураб нервничал, взмахивал руками и кричал. Подошедший, напротив, был спокоен и больше смотрел на русских, чем на собеседника. Затем турок вернулся к своим, а Зураб сказал Барсову:
— Армия спасения! А что это такое — и сам черт не знает!..
Взял за руку Елену Ивановну:
— Пожалуйста, не волнуйтесь. Мы пойдем в тот дом и будем говорить с командиром. Я все улажу.
Елена Ивановна сильно встревожилась, но вида не подавала. Она считала себя фаталистом и всегда говорила: «С каждым из нас произойдет то, что запланировано на небесах. Двум смертям не бывать, а одной не миновать».
К такой философии подвела ее профессия; она была испытателем летательных аппаратов, производимых на питерском Северном заводе. Тут же она познакомилась с Барсовым, вышла за него замуж и, несмотря на относительный материальный достаток, который обеспечивал ее супруг, ставший вскоре директором завода, продолжала работать и очень любила свое рискованное неженское дело. Сейчас же, опустив голову и следуя за мужиками, она думала: «Ты же испытатель. Всякое может случиться во время твоих полетов».
Ловила себя на мысли, что больше беспокоится за мужа и за дочь, чем за себя. Просчитывала варианты своих действий на все возможные осложнения.
Руслан и Маша шли последними и заметно отставали. Понимали драматизм возникшей ситуации, но, как и все молодые люди, не отчаивались.
Подошли к двери, в которой одна стеклянная половина была разбита, а другая расписана головками зверей и персонажей восточных легенд и сказок. В первой же комнате, напоминавшей клубный танцевальный зал, толпился народ, преимущественно молодые парни, пестро одетые, с автоматами и гранатами. Шапки густых темных волос и цыганские бороды указывали на их восточную принадлежность. При появлении русских они все примолкли, расступились, и наши путники увидели за столом пожилого могучего человека с двумя серебряными прядями в волосах и совершенно побелевшей живописной бородой. Он демонстрировал явную невежливость и смотрел волком, давая понять, что перед ним пленные и он волен делать с ними, что пожелает. Зураб выступил вперед и заговорил с ним тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Тот и его смерил взглядом врага, однако проговорил фразу, после которой два парня подошли к русским и кивнули им: дескать, следуйте за нами. Барсовы пошли, а Зураб им вдогонку проговорил:
— Вас там устроят, а я все улажу.
Барсовых повели на второй этаж и показали комнату, выходившую окнами на озеро. Здесь было чисто, мебель мягкая, на полу лежал нарядный ковер темно–вишневого цвета. Один из парней вынул портсигар и предложил пленникам сигары. Барсов взял одну сигару и благодарно кивнул парню. И тогда тот положил на стол портсигар. Это был добрый знак. Елена Ивановна сказала:
— Мне бы надо осмотреть двигатель. Жаль, что отсюда мы не видим свою машину.
Муж ее успокоил:
— Сядь в кресло и отдохни. И не волнуйся, пожалуйста. Мы выясним, кто они такие, и, надеюсь, они нас отпустят.
Елена Ивановна хотя и была моложе мужа на пятнадцать лет и скорее походила на артистку или учительницу, но за время работы летчиком–испытателем научилась в любой ситуации сохранять ясный ум и спокойствие. В данном случае какой–то внутренний голос ей говорил: все обойдется и им разрешат следовать по своему маршруту. Вот только поломка двигателя не оказалась бы серьезной.
К дому подкатил военный вездеход, из него вышли четыре человека, по виду полевые бойцы или командиры. Елена успела заметить, что одежда у этих людей не отличала рядовых от командиров. Видно, чеченская тактика засад и снайперов и здесь была излюбленным приемом боевых действий.
Скоро вошел Зураб и веселым голосом пригласил вниз на беседу с командиром. На ходу сообщил:
— Трудно сказать, что это за фрукт, но он хорошо говорит по–русски.
В большой комнате за круглым столом сидел человек, похожий на Фиделя Кастро: большой, широкий, смотрел прямо и не зло. Вот только борода у него была гуще и шапка рыжеватых волос закрывала уши.
Боец расставлял на столе жареную рыбу, вино и фрукты.
Хозяин сказал:
— Милости прошу к нашему шалашу. Чем богаты, тем и рады.
И когда гости уселись, назвал себя:
— Мохамед Оглы бен Салих, а для вас — Михаил Мисхатович. Я с вашего позволения по отцу татарин, по матери русский, а по вере мусульманин, однако же образ мыслей и все действия мои неистребимо русские. Родился в Елабуге, учился в Казани, ходил матросом по морям и океанам, три раза тонул, был пиратом и в этом качестве попал вот к ним… — он кивнул на дверь, за которой скрылся боец, приносивший еду. — И вот теперь я правоверный мусульманин с русскими взглядами на все важнейшие события. Я, видите ли, пытаюсь восстановить справедливый порядок жизни и наказать тех, кто этот порядок нарушает. И еще вам скажу: вас подбили не мы, а те ребята, которые как дикобразы живут в горах вблизи болгарской границы и тоже ищут какую–то справедливость и бьют без разбору — и правых и виноватых. Скоро во всех странах появятся такие партизаны. Как нам тут слышно, у вас тоже закипают страсти и скоро вспучится большая буза. Ну, так вот: те ребята, которые там, на границе Болгарии, шибанули по вас ракетой, и вы задымились… У них есть такая труба, из которой вылетает какой–то «Стингер». От него и закашлял мотор вашего самолета. Мы таких игрушек не имеем, а если вы очутились в нашем лагере, так это потому, что ваш подстреленный воробышек облюбовал полянку для посадки возле нашего дома. Но что за диво: на спине у вашего воробья нет громадных махалок, а приземлился он на пятачок, как это умеет делать машина с махалками. Мне, право, это непонятно.
