— Какому?
— Пойти в игорный дом?
— Да, и мне посчастливилось.
— Фортуна вам улыбалась?
— Целую ночь.
— Стало быть, вы выиграли много?
— Очень.
— А сколько?
— Двести тысяч ливров.
— Двести тысяч! — повторил жид, задрожав на своем кресле.
— Да, именно столько.
— Знаете ли, это бесподобно!
— Конечно.
— А вы не находите, что, взяв с вас десять луидоров взамен мысли сесть за игорный стол, я взял с вас за эту мысль не слишком дорого?
— Я готов согласиться с этим…
— Тогда позвольте же мне дать вам второй совет, такой же хороший, как первый, и за который я ничего не возьму с вас…
— Какой?
— Теперь, когда вы разбогатели, не ходите более никогда в игорный дом.
— Почему?
— Просто потому, что, если вы выиграли эти деньги в четыре часа, то проиграете их в два…
— Этого нельзя знать наверно.
— По крайней мере, это довольно вероятно. Я видел много людей, которые были в положении, подобном вашему, исключая огромность выигранной вами суммы, успех опьянял их, они возвращались к игре, чтобы удвоить свое богатство, и на другое утро прибегали ко мне заложить что-нибудь и снова отправляться пытать счастья, которое насмехалось над их усилиями, как молодая кокетка…
— Благодарю вас за советы, но люди, о которых вы говорите, все были безумцы, терявшие голову, упорствовавшие против несчастья, не имевшие хладнокровия и твердости, необходимых для игрока…
— А имеете ли вы это хладнокровие и эту твердость?
— Думаю, что так.
— Итак, вы еще будете играть?
— Не знаю… Может быть.
— Если так, то не пройдет и недели, как эти часы, которые я возвратил вам, опять займут место в моем сундуке.
— Увидим.
— Не забудьте, что, если вам будет нужно продать или заложить, я предложил вам и опять предлагаю сто луидоров.
Рауль пожал плечами. Натан проводил его до двери. Дебора не показывалась.
«Боже мой! — думал Рауль, выходя из дома Натана, — как этот старый жид неприятен со своими советами и предсказаниями!.. Пусть бы себе занимался своим ремеслом и брал огромные проценты, лишь бы только не осмеливался давать уроки благоразумия тем, кого бесстыдно грабит! Безумец! Он не понимает влияния звезд! Он не понимает, что я вступил на путь счастья и богатства и что с прошлой ночи все должно мне удаваться! Если бы дочь его не была так хороша, я никогда не возвратился бы в логовище этого лихоимца! Но эта божественная Дебора, эта смуглая девушка с глазами газели и с бархатными ресницами, расшевелила мне сердце! Я хочу ее увидеть и увижу!»
Легко понять, что Рауль, обвиняя других в сумасбродстве, сам не отличался слишком большим благоразумием. Легко также понять и то, что если он не был еще влюблен в Дебору, то, по крайней мере, был близок к этому.
Затворив дверь за Раулем, Натан отправился на первый этаж продолжать свои счеты, прерванные приходом посетителя. Он уже переступил первые ступени лестницы, когда его позвал голос, звуки которого, кроткие и звучные, заставили забиться его сердце. Голос этот принадлежал Деборе. Жид поспешно вошел в нижнюю залу, где находилась его дочь.
Дебора, казавшаяся утомленной, лежала на широком диване. По странной прихоти, молодая девушка надела в этот день вместо вчерашнего простого платья ослепительно богатый восточный костюм. Жемчужное ожерелье обвивало ее гибкую шею. Цехины сверкали в ее черных волосах. Руки, закинутые назад, поддерживали томную голову. Легкие синеватые круги окружали ее веки и доказывали, что она провела бессонную ночь. Ни один из этих признаков страдания не избег нежных родительских взоров Натана.
— Дитя мое, дитя мое, — прошептал он с беспокойством. — Ты нездорова? Ты страдаешь?
— Небольшая мигрень, мой добрый батюшка, может быть, расстройство нервов, но это ничего, решительно ничего, — отвечала Дебора.
— Точно?
— Да, добрый батюшка, завтра утром все пройдет…
— Да услышит тебя Бог! — сказал он, несколько успокоившись. — Но скажи мне, ты сейчас звала меня?
— Звала…
— Чего ты хотела?
— Видеть вас и поговорить с вами, вот и все…
— Не хочешь ли ты спросить меня о чем-нибудь особенном?
— Решительно ни о чем.
— Тогда давай поговорим, но сначала объясни мне, зачем, против своего обыкновения, сегодня ты нарядилась так блистательно?
— Зачем!.. Право, сама не знаю… Просто прихоть, фантазия. Я убирала в шкафах, и этот костюм попался мне на глаза; мне пришло в голову надеть его, а так как я тотчас же почувствовала себя нездоровой, мне уже не хотелось переодеваться…
Натан не настаивал. Объяснение дочери показалось ему совершенно правдоподобным.
Наступило молчание. Без сомнения, Дебора искала средства привести разговор к тому предмету, к которому она давно желала приступить. Наконец она заговорила:
— Батюшка, у вас кто-то сейчас был?
— Да, тот молодой человек, которого ты приводила ко мне вчера.
Щеки Деборы покрылись легким румянцем, которого Натан не заметил.
— А, — прошептала она, — этот молодой человек опять приходил…
— Да, приходил.
— Зачем?.. Верно, опять занимать!
— Ошибаешься: он принес мне деньги, которые я дал ему взаймы вчера.
— Уже?
— О, этот дворянин очень торопился расплатиться.
— Вы говорите: дворянин?
— Да.
— Почему вы так думаете?
— Я не могу в этом сомневаться.
— Вы знаете его имя?
— Нет, не знаю.
— Ну, так на чем же вы основываете свое мнение?
— Дитя мое, вещь, которую он оставил мне в залог, фамильная драгоценность; заметь хорошенько, часы с гербом, с великолепным гербом, на котором представлена золотая осина в красном поле, притом маркизская корона.
— Но, батюшка, — сказала Дебора с притворным равнодушием, — нетрудно было бы отыскать в гербовнике, какой фамилии принадлежит этот герб.
— Конечно, это было бы легко, но к чему? С какой целью отыскивать его?
— Вы правы, с какой целью! Наверно, вы никогда уже не увидите этого дворянина!
— О! в этом ты ошибаешься, — возразил Натан, улыбаясь.
— Он вернется?
— И даже скоро.
— Занимать у вас денег?
— Именно.
— Однако, если он заплатил вам сегодня?
— Ты предполагаешь, что он не будет уже иметь надобности во мне?
— Мне кажется…
— Знаешь ли, какие деньги принес он мне сегодня?
— Откуда мне знать?
— Деньги, которые он выиграл в игорном доме. Он выиграл огромную сумму… двести тысяч ливров! Но эту сумму он приобрел ужасной ценой, он сделался игроком на всю жизнь… я это прочел в его глазах… Карточная лихорадка течет теперь в его жилах вместе с кровью; он опять будет играть, проиграет все выигранное и принесет мне в залог эти самые часы или какую-нибудь другую вещь…
