– Здесь только ключ, – сказал Тай. – А сама дверца где – неизвестно. Буду искать.
– Кажется, – задумчиво произнёс я, – искать будешь не только ты.
И, повернувшись к Дэйлу, сказал:
– Есть одна оч-чень занятная идея. Идём, обсудим.
– На какую тему идея? – спросил на ходу Дэйл.
– Как наш пьяный маленький бунт поддержать и возглавить.
И, азартно переглядываясь, передавая друг другу тяжёлый кувшин, втроём мы притопали в каминный зал и заняли за столом три дальних места. И, конечно, лица у нас были такие, что все, совершенно все, кто находился в эту минуту в зале, облепили стол вокруг нас.
– Эвелин, – сказал я жене, раскрасневшейся, словно девочка, в предвкушении какой-то загадки. – У нас новость.
– Хорошая? – спросила она.
– А вот, – повернулся я к дальней, белой стене.
Тай подошёл и, в одном месте контура замка, чётко обрисовал углём наше открытие.
– И что там, что? – нетерпеливо спросила Омелия.
– Вот э-то! – указал я на полуамфору. – Чашку неси.
Девчоночки стремительно побежали, принесли пару больших чашек. Я, обстучав горлышко, оббил с него потрескавшуюся от времени плёнку смолы. Крепко ухватил цилиндр длинной пробки, без особого усилия вытащил. И, наклонив кувшин, наполнил чаши вином. Густым, алым!
– Чилийское, – с важным видом заявил Дэйл. – Двухсотлетнее, судя по запаху.
– Скорее ацтекское, – ещё более важно ответил я. – И, кажется, лет ему – триста, а то и больше.
– Э-то прав-да?! – изумлённо прошептала Грэта.
Я протянул руку, в неё тотчас подали бокал. Перелив в него немного из чаши, я задержал жест, вызвав этим звенящую тишину. Медленно отпил. Вдохнул раз, другой. Допил до донца.
– Нет, – сообщил я глядящим на меня взволнованно блестящим глазам. – Это вино с Атлантиды. И лет ему – тысяча, если не две! – И, найдя взглядом личико изумлённой Омелии, добавил: – Что стоишь-то? Быстро всем кружки неси!
Конечно же, место расположения тайного хода мы быстро нашли. Но за ним мы обнаружили то, во что трудно было поверить! Многовековой, настоящий, подземный лабиринт. Один подземный ход от него уводил в сторону фермы, и там, очевидно, имел скрытый выход. Второй ход кружил и петлял под замком, приводя в восьмиугольную башню.
Через два дня, закончив путешествовать в темноте, я сказал своим помощникам:
– Вот и способ, которым можно поддержать и возглавить приостановленный нами пьяный маленький бунт!
Но, чтобы придуманное осуществить, необходимо было месяца два или три. И – оказалось, что время благоприятствует! С контролем за «Шервудскими» цехами Дэйл успешно справляется. Внешних забот никаких нет. И я, Готлиб, Тай, Робертсон, Климент стали сидеть вечерами за большим столом в каминном зале и вычерчивать очень сложный, и не менее тайный план. В ходе работы пришлось пригласить Гювайзена Штокса. Ему поручалось немедленно изучить с детишками некоторые аспекты наук, которые в нашем предприятии были необходимы. Мэтр, едва узнав, что мы затеваем, разволновался, обрадовался, как ребёнок, и взялся за дело с большой горячностью.
В неделю, примерно, план был составлен. И начались тяжёлые работы по его воплощению в камне, металле и дереве. К слову сказать, поучаствовал в этом и гранильщик, и вполне добросовестно.
Очень хотелось сделать задуманное сюрпризом. Но бунт протекал так, что пришлось немного приоткрыть карты. Климент пришёл однажды и сообщил, что у него пропали молот и калёное долото.
– Я отлично помню, где у меня находится инструмент, даже если я долго каким-то не пользуюсь. И вот – не вижу вдруг долота и молотка, а они были.
Вместе мы пришли к Гювайзену Штоксу. Так и есть! Чарли, Гобо и Баллин отсутствовали. Тогда собрались все, кто участвовал в предприятии, и на «Шервуд» «бросили паутину». Сняв обувь, очень медленно, мы обходили строение за строением, и вслушивались. Ну и, разумеется, как было не найти!
В одном из подвалов, довольно глубоко, раздавался приглушённый стук-лязг. Я и Тай спустились. Между двух фонарей, поставленных на пол, сидел Гобо и сосредоточенно долбил кирпичную стену. Чарли и Баллин, наклонившись и уперев руки в колени, стояли рядом и таинственно переговаривались.
– Нехорошее дело, – сказал я, и трое вздрогнули и обернулись, – самовольничать в чужом доме. И уж совсем скверно красть у мастера инструменты. На Востоке, между прочим, за это до сих пор отрубают руку!
Гобо бросил молот и долото и быстрым движением заложил ладони подмышки. Баллин завёл руки за спину, а Чарли шагнул и уточнил:
– Детям – тоже?
– Дело серьёзное, – сообщил я. – Значит, Гобо быстро возвращает инструмент в кузню. Обязательно извиняется. И приходит к мэтру Штоксу. А остальные сейчас же идут туда вместе со мной.
– Зачем? – пискнул Чарли.
– Я открою всем одну сильно тайную тайну, из-за которой вы здесь так старательно трудитесь. Между прочим, совершенно напрасно.
Повернулся и зашагал. Сзади слышался торопливый шлепоток подошв, а я шёл и сам себе улыбался.
На брусчатном плацу главной площади сидели, разобравшись в кружок, питомцы Штокса и внимательно слушали какой-то рассказ. Штокс, увидев нас, смолк, издалека встал и, сняв треуголку, поклонился.
– Доброго здравия! – так же издалека крикнул я, и тоже снял треуголку, на ходу кланяясь.
Мы приблизились. Чарли и Баллин быстро спрятались за спины детей и примолкли. А я многозначительно произнёс:
– Открываю вам тайну!
И, вытянув из кармана платок, медленно отёр им лоб, добыв таким образом внимательное молчание.
– Всем интересно ходить по необычным и секретным местам. Высматривать, где что находится и что чего стоит. Поэтому. Мы, как только нашли одно таинственное подземелье, постарались и устроили в нём лабиринт с приключениями.
– И… Что? – быстро спросил незнакомый мне мальчишка, кажется, из детей Климента.
– И… Вот!
Я вынул из кармана и высоко поднял засверкавший в лучах заливающего колодец двора солнца маленький, но ощутимо тяжёлый предмет. Это был настоящий орден, из двух правильных квадратов – стального, полированного, и, размером поменьше, наложенного на него золотого. На золоте, снизу вверх, слева направо маленькими рубинчиками были вытканы две ступени.
– Тот, кто пройдёт лабиринт и со счастливым лицом выберется к ожидающим его друзьям, будет награждён вот этим «Шервудским» знаком. Заметьте, настоящее золото.
И я пустил орден в ручеёк маленьких любопытных ручонок.
– Что это красное? – спросили меня.
– Настоящими рубинами здесь изображены две ступени. Как символ того, что ты сумел найти выход. А его, предупреждаю, найти будет очень и очень не просто. Потому что придётся пройти очень длинный путь в темноте. Это раз. В некоторых местах будут тупики и, чтобы выбраться из них, нужно будет разгадывать непростые загадки. Это два. И, наконец, три – нужно уметь с завязанными глазами прыгать в пропасть, влезать на большую высоту по верёвке и плыть в чёрной темноте под водой.
