— И все-таки, наступать еще раз на одни и те же грабли, с одним домиком… — с сомнением проворчала Диана.
— Дорога отсюда до его замка займет никак не больше часа, — задумчиво сказала Изабелла. — И я знаю, кого мы можем отправить с ответным письмом…
— Кого? — пораженно спросила Диана, посмотрев на Изабеллу с выражением, ясно говорившим: «И ты, Брут?!..» Пожалуй, я поразился не меньше и тоже посмотрел на Изабеллу выжидающе.
— Жиро, к примеру, — невозмутимо ответила Изабелла. — У нас ведь в замке сейчас полно хранителей.
— Не отдам, — сухо сказал я. — А разве посланец не дожидается ответа?
— Дожидается, — подтвердила Диана.
— Тогда оставьте моих хранителей в покое.
— Большую часть времени они смотрят в стенку и улыбаются. Был шанс для кого-то хоть немного развеяться, — Изабелла пожала плечами.
— Да, хороший из Линна союзничек… — пробормотал я. — Но вы уж извините, сразу говорить «нет» я не буду. Никто из нас не хочет «погони за тенью».
Диана, порывисто подалась вперед, опершись обеими ладонями о край стола.
— Скажи-ка, что мы можем сделать с этим домиком? Подвести новые войска во время переговоров? Постараться нейтрализовать его прямо при встрече?
— Ты имеешь в виду — убить?
— Мне все равно, какое слово для этого ты употребишь!
— А может быть, стоит просто встретиться? И выслушать его?
Диана смотрела на меня с тревогой, недоверчиво. Серые глаза каждое мгновение меняли цвет.
— Ты говоришь это всерьез или нет?
— Всерьез. Я хочу знать, чем именно он руководствовался. Мы должны побольше узнать его здесь, о нем, о его планах, мыслях, заблуждениях, состоянии рассудка. Иначе — это уже погоня за тенью. Прямо сейчас. Он для нас всего лишь абстрактная величина, о которой мы ничего не знаем, кроме того, что он делает «что-то не то». Но что он сам думает об этом? Насколько вообще далеко заходит или не заходит его злонамеренность?
— А разве нам не достаточно?
— Нет. Не достаточно. Как мы можем даже считать его врагом, если ничего о нем не знаем?
Диана ошарашенно открыла рот.
— Да о чем ты говоришь???
— Нет, я вовсе не о «презумпции невиновности», — оговорился я. — Хотя и о ней можно было бы еще подумать, но тут мы зайдем в совсем уж дремучие дебри, если начнем предполагать, что именно или кто именно и когда мог на него повлиять. Если возможно, что мы влияем на других людей и на события в других эпохах, то, гипотетически, и мы от этого риска не избавлены. Мы об этом знаем лучше других. Но я все равно сейчас не об этом. Я говорю о том, что мы не знаем точно, что именно он делает и почему ему это удается. Как он умудрился создать опасность там, где ее вероятность так низка? И это при его-то, мягко говоря, несовершенном, как мы полагаем, состоянии рассудка. Мы должны понять, что он теперь из себя представляет. Какой-то части его личности мы никогда не знали, пусть о чем-то догадывались и строили предположения. И мы тем более не знали его в последние годы жизни здесь. Узнать своего врага — разве это не то, что нужно, чтобы подобные ситуации больше не повторялись? Чтобы, может быть, самим не стать однажды такими же.
— Ты уверен, что уже не становишься таким же? — спросила Диана после паузы, довольно холодно. Но под этим напускным холодом было просто волнение. Опаска. Она хотела предостеречь.
— Уверен. Сумасшедшие не относятся к своему состоянии критически. А я пока отношусь.
Диана фыркнула.
— Если только тебе это не кажется. С твоей-то уверенностью!
— На самом деле, я допускаю такую возможность. Поэтому, что бы я ни сказал, конечно, это будет условностью. И было бы странно ожидать другого.
— Довольно с меня, — проворчала Диана. — Пиши что хочешь, и делай что хочешь! Но ты не хочешь даже обезопасить себя? И не хочешь попробовать закончить все прямо сейчас?
— Диана, — я со вздохом откинулся на спинку кресла. — Ты же прекрасно понимаешь, что он сам этого от нас ждет. Он знает, что мы можем попробовать сделать, так будет ли он рисковать, если мы дадим ему хоть малейший повод сомневаться и перейти сразу к сражению или исчезнуть? Ты думаешь, его остановит какое-то там вероломное нападение, когда он знает, что мы не располагаем никаким серьезным оружием? Он будет готов и подстрахуется.
— Тем более! Зачем ты соглашаешься на эту встречу?
— Это игра, — сказал я. — Правила которой он может соблюсти, пока это его заинтриговывает и развлекает. А мы, тем временем, узнаем больше. Если мы не будем ему угрожать, он тоже позволит себе расслабиться и отложить удар на потом. И чем мы рискуем? Из всех нас я поеду на встречу один. Ну, разумеется, не считая хорошего отряда сопровождения…
— Черта с два!
— Чем меньше добыча, тем менее интересно ему самому из-за нее рисковать. И он тоже будет гадать, что бы это значило. Это его развлечет. Не хочу ни спугнуть его, ни потерять шанс узнать поближе. А там… кто знает? Может, при должной импровизации все выйдет так, как ты хочешь…
— Он может и не заблуждаться на твой счет, братец. Может только притворяться, чтобы ты недооценивал состояние его рассудка. Думаешь, его это не развлекает? Уж наверняка еще как!
— И все же я хочу с ним поговорить, понять, что такое он делает с этим временным потоком, на самом ли деле это может быть фатально. Если кота не раскопать, даже не узнаешь, жив он или мертв, — заметил я аллегорически. — Разве мы не к этому стремились? Не к ответным действиям?
— Ну что ж, раскапывай! — воскликнула Диана. — Тоже мне, Шредингер… Подумаешь, тезка. Да, и еще! Тебя спрашивал один мальчишка.
— Мальчишка?
— По прозвищу Выскочка. Если ты знаешь такого.
— Знаю. Паж Таннеберга. А в чем дело?
— У него к тебе какое-то поручение. Говорит, что это очень важно.
— Поручение? — повторил я заинтригованно. — От кого, интересно? Ну что ж, давайте его сюда… Только… гм… раз уж мы не поговорили с ним вчера, значит, теперь это наверняка может подождать до «после завтрака». Мишеля не позовете?..
Они точно решили, что это разумная мысль, так как одновременно сделали движение к двери.
— Погодите! Только еще один вопрос, который не дает мне покоя. Как вы так крепко сели на шею Оливье и остальным? Нет, не то, чтобы я сомневался, что именно так и будет, и все же — как? Сгораю от любопытства!
Девушки переглянулись и рассмеялись.
— Ну, что касается Оливье, тут все было просто, — сказала Диана. — Мы победили его в поединках. Много раз.
— И беднягу не хватил удар?!
— Галантность ему не позволила. Ты его недооцениваешь. И мы ему сказали, что всему научили нас вы с отцом. Частично-то это правда. И потом, он все понял по-своему. Как и все остальные.
