Подробно обсудили дальнейшие действия. Договорились, не теряя времени, отправить несколько конных чоновцев навстречу Буденному, чтобы предупредить его о засаде. Кольцов велел Боброву отдать им трех «бандитских» коней, которые, не в пример чоновским, были не выморены и хорошо ходили под седлом.
Кириллов высказал свое давнее сомнение по поводу ликвидации белогвардейского гнезда своими силами. Чоновские командиры его не поддержали.
– Конечно, тысячу сотней не одолеть, это ясно. Но если посмотреть с другой стороны и взвесить все «за» и «против» – надежда имеется, – неторопливо и задумчиво сказал Бузыкин. – «За» – внезапность и неожиданность, если, конечно, удастся скрытно подойти к монастырю. И восемь пулеметов – тоже «за». Рассвет, когда больше всего хочется спать, – тоже в нашу пользу.
Рассуждая так, Федор деловито, как каптенармус на вещевом складе, загибал пальцы.
– Мои хлопцы тоже застоялись, рвутся в дело. У Федора хоть иногда то петлюровцы, то махновцы объявляются. А у нас за Днепром одна мелкота, в соприкосновение не вступают, – вроде даже как пожаловался Калоша и, поддерживая Бузыкина, продолжил: – Наши там с Врангелем воюют, а мы тут харчи переводим.
– Шли бы на фронт, если так застоялись без дела, – сказал Кольцов.
– Нельзя, – не согласился Бузыкин. – Банды совсем обнаглеют, такой фронт в наших тылах откроют, что одной Первой конной покажется мало. Если мы чуть-чуть попустим вожжи, тыл может сильно заклокотать. Он еще до конца не успокоился.
Но Кольцова так же, как и Кириллова, не отпускали еще там, в Харькове, возникшие сомнения. Если бы своими глазами оглядеть монастырь, может, и решился бы. Но это несбыточно. А идти туда на ощупь, с завязанными глазами – ни к чему хорошему это не приведет.
Прав Кириллов: сотня тысячу в открытом бою не победит. И неправда, вовсе не смелость берет города. Нет таких случаев. Хитрость, внезапность, точный расчет, хорошее знание противника, всех его слабостей – их много, этих помощников победы.
Расхолаживать боевое настроение чоновцев Кольцову не хотелось. Вспомнились когда-то им прочитанные слова, сказанные Наполеоном перед каким-то сражением: «Главное, ввязаться в драку, а там посмотрим». Ввязаться в драку, конечно, можно. А вот придется ли потом посмотреть? Наполеону не довелось. Ни одно сражение он не проиграл, но и не добыл ни одной победы.
Словно отвечая на внутренние сомнения Кольцова, Федор Бузыкин сказал:
– Никаких разговоров про монастырь промеж нас не было. Приказ был короткий: выехать в Бурты и помочь чекистам под руководством Кольцова в боевой операции. И все! – И после длительного молчания добавил: – Мне и самому хотелось бы хоть одним глазом поглядеть на этот самый монастырь. Чтоб не свалиться в него, как пьяный – в колодец. Есть у меня один парнишка, он что-то про Матронинский монастырь упоминал. Даже не упомню сейчас, по какому случаю. Может, он нам что расскажет?
И вскоре Бузыкин привел в сторожку веснушчатого паренька лет двадцати.
– Вот он – из Мельниково. Это верстах в трех от монастыря.
– Садись, сынок, – предложил Кириллов место рядом с собой. – Звать тебя как?
– Иван, – и, сообразив, что его позвали не на завалинке посидеть, а для серьезного разговора, четко, по-военному, добавил: – Иван Пятигорец.
– Скажи, Иван Пятигорец, ты в монастыре бывал? – спросил Кольцов.
– В Матронинском? А то!
– «А то» – это как?
– Прошу прощения, – понял Иван. – Я в нем вырос. Мы с пацанами раньше там сутками пропадали. В войнушку играли, клады искали. Там давно когда-то, еще до монастыря, эти… скифы жили. Пацаны даже золото находили.
– Сможешь схематично нарисовать все монастырское подворье, с церковью, кельями. Всё-всё! Ну, словом, чтоб мы его себе так представили, будто в нем побывали.
– Смогу, конечно. Я там все знаю.
– Ты только не сразу рисуй, – попросил его Кириллов. – Ты сперва хорошенько подумай, где беляки могут на ночь охрану выставлять? Как незаметно к охране подобраться?
– Чем больше вспомнишь, тем меньше у нас будет неожиданностей, – поддержал Кириллова Кольцов. – Тем меньше людей погибнет. А, может, повезет, и вообще избежим потерь. На силу нам рассчитывать нельзя. Их там что-то около тысячи, а нас – меньше сотни.
– Понимаю. Надежда не на силу, а на хитрость, – кивнул головой Пятигорец.
– Молодец! – похвалил его Кириллов. – Самую суть ухватил.
– На чем рисовать?
Большого листа ни у кого не нашлось, а маленькие листочки не годились. Но Иван оказался смышленым пареньком, он сунул руку в еще с весны выстывшую плиту и извлек оттуда несколько древесных угольков. Подошел к стенке и размашисто по побелке нарисовал большой круг.
– Это вал, которым обнесено монастырское подворье. Он довольно высокий. Вспотеешь, пока до верхушки доберешься. Особенно если с оружием да с полной выкладкой. Когда-то на нем стояли даже две старинные пушки.
Иван рисовал и свой рисунок сразу же подкреплял словами:
– Тут вот, в валу, двое ворот, они – вроде туннелей. В них беляки наверняка выставили свою охрану. Подобраться к охранникам лучше хитростью. Перелезть через вал и – изнутри. Тогда они будут думать, что свои идут.
Пятигорец оказался на редкость смышленым парнем и настоящим для них кладом. Он подробно рассказал о самом монастырском подворье, обнесенном деревянным забором, о двух монастырских церквях, о деревянных кельях, напоминающих нечто подобие деревянных сельских хат. На территории монастыря их было много, в них и квартировали беляки, ожидая подхода конницы Буденного. За монастырский забор были вынесены хозяйственные постройки: сушильня, конюшня, скотный двор, сараи.
До этого Кольцов никак не представлял, где могли разместиться около тысячи врангелевцев. Лишь только сейчас он понял масштабы монастыря. Врангелевцы жили здесь без особого комфорта, но зато под крышами и в относительном тепле.
Детские забавы Ивана еще не успели уйти в давность, и он вспомнил о десятках ям, внутри вала разбросанных за территорией монастырского подворья. Когда-то это были неизвестно кем вырытые пещеры, монахами ли или лихими людьми, которые месяцами перелопачивали здесь землю в поисках скифского золота. Но все когда-то кончается. Кончилось и золото. А в покинутых древними кладоискателями пещерах позже, во время «колиивщины», скрывались гайдамаки, предводителем которых был бывший монастырский послушник и будущий гетман Максим Зализняк.
Давно уже обвалились и рухнули пещеры, и как память о себе они оставили разбросанные по монастырской территории ямки и ямы. По словам Ивана, это были хорошие укрытия при их былой игре в прятки.
