Я понимал Андерсена прекрасно, но он продолжал, не давая мне вставить ни слова:
— Теперь к делу, сэр. Если обвинения с моего клиента будут сняты, а я считаю своим долгом сказать, что так оно и будет, ибо у нас припасено столько сюрпризов, что Клизероу об этом и мечтать не приходится, то мы не будем заинтересованы в привлечении дополнительного внимания к личности лейтенанта Комбера. Если же обвинения с капитана Спринга не будут сняты, — тут он торжественно покачал головой, — и команда «Бэллиол Колледжа» будет осуждена за участие в работорговле и прочем, то количество осужденных может возрасти на одного человека из числа присутствующих здесь в настоящее время.
Он вскочил на ноги.
— А сейчас, сэр, мистеру Данну, очевидно, уже не терпится снова поговорить с вами. Когда мы вновь встретимся на слушании дела, это будет первая встреча не знакомых друг другу людей. А до тех пор честь имею пожелать вам удачного дня.
— Подождите… подождите во имя Господа! — Я тоже вскочил, а в мыслях у меня было полное смятение. — Сэр… что я должен делать?
— Делать, сэр? — переспросил он, приостановившись в дверях. — Но ведь это не мое дело указывать свидетелю, какие показания он должен давать. Я оставляю это на ваше собственное усмотрение, мистер… э-э… Комбер. — И он снова одарил меня широкой улыбкой: — Ваш слуга, сэр!
С этими словами он исчез, а через пару мгновений вернулся Данн и с весьма сосредоточенным видом принялся описывать мне форму и процедуру предстоящего слушания — все это пролетело у меня мимо ушей. Мне приходилось сталкиваться со многими ужасными дилеммами, но эта превосходила все. Флот Соединенных Штатов ожидает, что в своих показаниях я буду следовать заявлениям, сделанным несколько месяцев назад в Вашингтоне. Но если это случится, то Спринг сдаст меня с потрохами на открытом судебном заседании, и я сам попаду за решетку. Если же нет, если я в очередной раз солгу, то этот чертов Спринг будет держать язык за зубами, но вот флот… Боже мой, что они тогда со мной сделают? Но что они могут со мной сделать? Арестовать меня им наверняка не удастся… но они могут продолжить расследование, назадавать кучу вопросов, и одному Богу известно, что из всего этого выйдет. Все было так сложно, что я совсем потерял возможность здраво рассуждать — похоже, не оставалось ничего лучшего, чем просто плыть по течению и, когда придет время, сделать то, что будет наиболее безопасным. Я подумал, а что если открыться Бэйли, рассказав ему, кто я на самом деле, и признаться в обмане? Но все же не осмелился, таким образом я только бы затянул петлю на своей шее.
У меня не так уж много провалов в памяти, но весь конец того ужасного дня бесследно исчез в одном из них. Я не помню и ночи, которая за ним последовала, но помнится, на следующее утро — того самого дня, когда должно было состояться слушание дела, — меня охватила какая-то странная бесшабашность. Я как бы поднялся над всеми заботами и, причесываясь перед зеркалом, бормотал себе под нос: «Держись, Флэши, мой мальчик, они все-таки тебя еще не прижали. Вспомни темницу Гюль-Шаха, вспомни острие Руди у самой твоей глотки в подвале Йотунберга, вспомни, как головорезы-гази гнались за тобой по дороге на Джагдулук; вспомни невольничий фургон на Миссисипи, вспомни де Готе, буравящего тебя бусинками глаз. И что же, ты все-таки здесь, не так ли? Твоя задница уже зажила настолько, что ты снова сможешь сбежать, если это будет нужно, — так ощетинься мужеством загнанной в угол крысы, держись молодцом и пошли они все к дьяволу! Блефуй, мой мальчик — блефуй, изворачивайся и лги ради сохранности собственной шеи и сохранения чести старой Англии».
С такими-то мыслями в голове и похолодевшими внутренностями я был под эскортом препровожден в зал суда.
Слушание проходило в большой белой комнате, стены которой были обшиты дубовыми панелями, напоминающими лекционный зал, с ярусами полукруглых скамеек для зрителей с одной стороны, небольшим возвышением с кафедрой для судьи и двух его помощников на другой, а между ними, сразу под возвышением, стояли три огромных стола. У одного из них сидели Клизероу и Данн, на скамье за ними — я сам и, к моему глубокому удивлению, две самые прекрасные смуглые девушки, каких только можно себе представить, все в блеске роскошных нью-орлеанских туалетов, под присмотром пожилой матроны. Они шушукались и пересмеивались под прикрытием широких полей своих шляпок, а когда я занял свое место, то красотки еще более оживились и начали пересмеиваться и перешептываться с удвоенной энергией до тех пор, пока их пожилая нянька не шикнула на них. Мой эскорт покинул меня и разместился на передней скамье для зрителей, во главе с капитаном Бэйли, в полном парадном мундире. Он кивнул мне, по-заговорщицки улыбаясь, и я ответил ему вымученной улыбкой.
За центральным столом сидело несколько клерков, но дальний стол оставался пустым до самого начала процесса. К этому времени места для зрителей были переполнены народом — почти одними мужчинами, которые болтали, нюхали табак, громко сморкались и перекликались друг с другом. Я ощущал на себе взгляды многочисленных глаз, хотя гораздо больше смотрели на двух смуглянок, которые все охорашивались и призывно улыбались, поигрывая перчатками и зонтиками. Я так и не смог понять, кто они такие и какого черта делают здесь.
Наконец, двери за дальним столом распахнулись, в зал вкатился Андерсон и вошел Джон Черити Спринг, что вызвало новый взрыв болтовни и комментариев. Спринг уселся за стол, а Андерсон занял место рядом с ним. Когда я в последний раз видел капитана, он валялся на палубе с пулей, которую Луни всадил ему в спину; сейчас он был немного бледен, но его бородка и наглухо застегнутый сюртук были, как всегда, в полном порядке. Когда его пронзительные бесцветные глаза посмотрели прямо на меня, я заметил, как его губы скривились, а шрам на лбу потемнел. Капитан пристально смотрел на меня почти целую минуту, при этом его руки, лежащие на столе, то и дело сжимались в кулаки. Затем Андерсон что-то прошептал ему на ухо, и он откинулся на спинку стула, медленно осматривая зал суда. Должен сказать, Спринг совсем не был похож на заключенного; если кто и был похож на виновного, так это я — не нужно было и трех попыток, чтобы догадаться об этом.
Затем вошел судья, и все встали. Это был маленький человечек с остреньким личиком, который слегка улыбнулся Клизероу и Андерсону, коротко окинул подозрительным взглядом остальных и посоветовал мальчишке-негритенку, стоящему за его креслом, не забывать о своих обязанностях и мигом принести ему лимонада. Все смолкло, асессоры уселись по обеим сторонам судьи, и клерк объявил о начале слушания дела барка «Бэллиол Колледж», предположительно, зарегистрированного в Мексике и являющегося собственностью гражданина этой страны. Капитан судна — Джон Черити Спринг, британский подданный. Означенный барк был захвачен бригом военно-морского флота Соединенных Штатов «Корморан» в точке с координатами 22 градуса 30 минут северной широты и 85 градусов западной долготы или что-то в том же духе и в такой-то день. При этом на борту барка были обнаружены рабы и оборудование, предназначенное для перевозки рабов, что противоречит закону Соединенных Штатов…
