— Ты и сам прекрасно знаешь, что это невозможно.
— Как — невозможно?
— Да ведь мы сегодня дежурим у его королевского высочества.
— Черт побери! А ведь и верно! Я все забываю, что у нас есть должность и что мы имели честь превратиться из дворян в лакеев.
Друзья подошли к королеве и герцогине и объявили, что они обязаны присутствовать хотя бы при том, как герцог Алансонский будет ложиться в постель.
— Хорошо, — сказала герцогиня Неверская, — но мы уходим.
— можно узнать — куда? — спросил Коконнас.
— Вы слишком любопытны, — отвечала герцогиня. — Quaere et invenies[44].
Молодые люди поклонились и со всех ног побежали наверх, к герцогу Алансонскому.
Герцог сидел у себя в кабинете и, видимо, ждал их.
— Ай-ай! Вы очень запоздали, господа, — сказал он.
— Только что пробило десять, ваше высочество, — отвечал Коконнас.
Герцог вынул из кармашка часы.
— Верно, — сказал он. — Но в Лувре все уже легли спать.
— Да, ваше высочество, и мы к вашим услугам. Прикажете впустить в опочивальню вашего высочества дворян, Дежурных при вашем отходе ко сну?
— Напротив, пройдите в маленькую залу и отпустите всех.
Молодые люди исполнили приказание, которое никого не удивило, ибо всем был хорошо известен характер герцога, а затем вернулись к нему.
— Ваше высочество, — спросил Коконнас, — вы ляжете спать или будете заниматься?
— Нет, господа, вы свободны до завтра.
— Вот так так! Похоже, что сегодня весь Лувр ночует не дома, — шепнул Коконнас на ухо Ла Молю. — Ночка будет хоть куда. Давай-ка и мы весело проведем ее!
Молодые люди, прыгая через четыре ступеньки, взбежали к себе наверх, схватили ночные шпаги и плащи, бросились вслед за своими дамами и нагнали их на углу улицы Кок-Сент-Оноре.
А герцог Алансонский заперся у себя в спальне и, раскрыв глаза и навострив уши, стал ждать тех непредвиденных событий, на которые намекнула ему королева-мать.
Как сказал молодым людям герцог Алансонский, в Лувре царила глубокая тишина.
Маргарита и герцогиня Неверская отправились на улицу Тизон. Коконнас и Ла Моль пустились вдогонку за ними. Король и Генрих бродили по городу. Герцог Алансонский сидел у себя в смутном и тревожном ожидании событий, которые предсказывала королева-мать. Наконец Екатерина улеглась в постель, а г-жа де Сов, сидя у ее изголовья, читала вслух итальянские новеллы, очень смешившие добрую королеву.
Екатерина давно уже не была в таком прекрасном расположении духа. С большим аппетитом поужинав в обществе своих дам, посоветовавшись с врачом, подсчитав домашние расходы за истекший день, она заказала молебен за успех некоего предприятия, важного, как она сказала, для благополучия ее детей. Это был ее обычай — обычай, впрочем, общефлорентийский — заказывать при известных обстоятельствах молебны и обедни, смысл которых известен был только Богу да ей.
Она даже успела еще раз принять Рене и выбрать несколько новинок из его душистых пакетиков и богатого ассортимента парфюмерии.
— Пошлите узнать, — сказала она, — у себя ли моя дочь, королева Наваррская, и, если она дома, пусть ее попросят прийти посидеть со мной.
Паж, получивший это приказание, вышел и через минуту вернулся в сопровождении Жийоны.
— Я, однако, просила к себе госпожу, а не фрейлину, — заметила королева-мать.
— Я сочла своим долгом сама сообщить вашему величеству, — отвечала Жийона, — что королева Наваррская вышла из дому вместе со своей подругой, герцогиней Неверской.
— Ушла из дому об эту пору? — нахмурив брови, переспросила Екатерина. — Куда же она могла пойти?
— Смотреть алхимические опыты, которые будут ставить во дворце Гизов, в павильоне герцогини Неверской, — ответила Жийона.
— А когда она вернется? — спросила королева-мать.
— Опыты продлятся до глубокой ночи, — отвечала Жийона, — так что ее величество, возможно, останется у своей подруги до утра.
— Счастливица эта королева Наваррская, — тихо произнесла Екатерина, — она королева, а у нее есть друзья; она носит корону, ее называют «ваше величество», а у нее нет подданных, — какая счастливица!
Эта остроумная шутка вызвала затаенную улыбку у присутствующих.
— Впрочем, если она ушла из дому… — пробормотала Екатерина. — Ведь вы говорите, что она ушла?
— С полчаса тому назад.
— Ну что ж, идите.
Жийона поклонилась и вышла.
— Продолжайте читать, Карлотта, — сказала королева.
Госпожа де Сов продолжила чтение. Минут через десять Екатерина прервала чтицу.
— Ах да! Пусть удалят охрану из галереи, — приказала она.
Это был сигнал, которого дожидался Морвель.
Приказание королевы-матери было исполнено, и г-жа де Сов продолжала читать новеллу.
Она читала уже с четверть часа, и ничто не прерывало чтения, как вдруг до королевской спальни донесся долгий, протяжный и такой ужасный крик, что у присутствующих волосы встали дыбом.
Вслед за криком раздался пистолетный выстрел.
— Что с вами, Карлотта? Почему вы перестали читать? — спросила Екатерина.
— А разве вы не слышали? — побледнев, сказала молодая женщина.
— Что? — спросила Екатерина.
— Крик.
— И пистолетный выстрел, — добавил командир охраны.
— Крик, пистолетный выстрел! — повторила Екатерина. — Я ничего не слыхала… А кроме того, и крик, и пистолетный выстрел — разве это такая редкость в Лувре? Читайте, Карлотта, читайте!
— Да вы прислушайтесь, прислушайтесь, ваше величество! — заговорила г-жа де Сов, в то время как г-н де Нансе стоял, положив руку на эфес шпаги и не осмеливаясь выйти без позволения королевы, — слышите? Топот, ругательства!
— Не узнать ли, в чем дело? — спросил де Нансе.
— Нет, сударь, оставайтесь на своем, месте, — сказала Екатерина, приподнимаясь на локте словно для того, чтобы подчеркнуть непреложность приказания. — Кто же будет охранять меня в случае тревоги?.. Да это подрались какие-то пьяные швейцарцы!
Спокойствие королевы, с одной стороны, и ужас, реявший над всеми остальными, составляли такой бьющий в глаза контраст, что г-жа де Сов, несмотря на всю свою робость, устремила на королеву вопросительный взгляд.
— Но ведь похоже на то, что там кого-то убивают! — вскричала она.
— Кого же там убивают, по-вашему?
— Короля Наваррского! Шум доносится из его покоев.
— Дура! — тихо сказала королева, губы которой, при всем ее самообладании, начали как-то странно дергаться, и забормотала молитву. — Этой дуре всюду мерещится ее король Наваррский!
