Монах тяжело вздохнул:
— Сколько же крови пролилось за прошедшие с тех пор двести лет! И сегодня тамплиеры не даром носят красный крест, я имею в виду пытки, которым их подвергают, — он вытер глаза рукавом рясы. — С кем ты едешь?
— С тем, кто крадет тамплиерское добро! — ответил Эрек вместо Жакоба голосом, полным ненависти. Но монах успокоил его, положив руку ему на плечо.
— Что с того, дорогой друг, что воры присваивают мирские богатства ордена? Все равно они не смогут отнять у тамплиеров их тайну.
— Я собираюсь в Париж! — сказал Жакоб, всхлипывая. — Я хочу видеть Великого магистра, который приходится мне крестным отцом.
— Инквизитор пообещал Великому магистру простить весь его орден, — прошептал монах в лицо Жакобу, — если только он признает тамплиеров виновными во всем, в чем их обвиняют. Если же он не признается, то не сможет спасти от пыток своих братьев, а орден будет распущен. И еще кое-что я должен тебе сообщить: король посетил Великого магистра в тюрьме и пытался уговорить его совершить побег.
— Как некрасиво со стороны короля!
— Король надеялся, что таким образом орден сможет расстаться со своим Великим магистром. Если Великий магистр бросит орден на произвол судьбы, то орден можно будет распустить.
— До чего же скверно!
— Протокол признаний, данных монахами под пытками, уже достиг тридцати локтей в длину. Одна лишь длина этих протоколов должна доказывать вину ордена, а этот вздор все равно никто не станет читать. Но что стоит признание, сделанное под пытками!
Слова монаха не давали покоя мальчикам всю ночь, словно, оказавшись в стенах монастыря, они мгновенно попали в самую гущу этих ужасных событий. Действительность внезапно приблизилась к ним, слухи превращались в факты. Невыспавшиеся, дрожащие от холода и волнения, на следующее утро сели они на повозку мельника. Мельник поехал по дороге, ведущей к Вандевру.
Дорога довольно круто стала взбираться в гору. Изо рта мула шел пар. Большие снежные хлопья, падавшие все гуще, мгновенно таяли на его шкуре. На вершине холма дул сильный ветер. Там снежинки были мелкие и твердые и таяли уже не так быстро. Они упрямо застревали в складках одежды; вскоре снег лежал у путников и в рукавах, и в волосах, и за воротниками.
Хорошо позавтракавший, мельник в тот день вообще не думал о еде; он, не останавливаясь, ехал по словно вымершему Вандевру. Он не поворачивался в сторону мальчиков и потому не видел, что их волнение возрастало по мере того, как они удалялись от Вандевра. Когда же появится этот козий хлев? Не пропустит ли его мельник? Прищурившись, они старательно вглядывались в снежную пелену.
Затем мальчики увидели ряд наклонившихся от ветра деревьев, под которыми ютилась какая-то приземистая постройка.
Хлев! Его окружала небольшая каменная стена, деревянная калитка была открыта.
Мельник поднял руку, подав мальчикам знак остановиться. Он сполз с лошади и надолго исчез в хлеву. Жакоб и Эрек молча прижались друг к другу и пристально смотрели на следы мельника в снегу.
Мельник вернулся с каким-то невзрачным человеком.
— Эй, ты там! — закричал он Эреку. — Поставь лошадь и мула с повозкой в стойло и оставайся там, пока я не вернусь. А чтобы ты не думал, что можешь тем временем сбежать, обокрав меня, я беру твоего друга в заложники. Понял?
Мельник достал из сумки, привязанной к седлу, документы, которые передал ему человек, встретившийся с ним этой ночью у постоялого двора; мальчики знали, что теперь где-то за этим сугробом он должен их заверить украденной печатью. И уж тогда мельница окончательно станет принадлежать ему!
Невзрачный человек сразу же собрался уходить. За ним последовал мельник, а за мельником шел Жакоб. Очень быстро они очутились в чаще невысоких буков с толстыми кривыми ветками, растущими чуть ли не от корней. Чаща была такая густая и ветки так сплетены, что пробираться даже по тропе стоило большого труда.
Тропа становилась уже. Несмотря на все свое внимание, Жакоб вскоре перестал ориентироваться. Внезапно они подошли к нескольким болотам, перегороженным узкими дамбами, по одной из которых их повел невзрачный человек. Потом они снова оказались среди зарослей бука. Но и тут были точно такие же болота и точно такие же узкие дамбы. Жакобу приходилось все время смотреть под ноги, чтобы не соскользнуть в воду. Вскоре болот стало так много, что Жакоб уже не понимал, те же самые это болота или им все время попадались новые, ведь снегом занесло все тропинки. Понимал ли сам невзрачный человек, где находится? Не настала ли пора громко звать на помощь, чтобы выбраться из этого заколдованного леса? Или же невзрачный хотел, чтобы они до конца дней своих блуждали среди болот, дамб и буковых зарослей?
Проводник брел все дальше и дальше — казалось, эта дорога оставила свой след у него в крови, — и внезапно они вышли к берегу озера. Там была лодка, на которой они переправились на остров. Пробираясь через снежные заносы вслед за проводником, они подошли к невысокому, очень хорошо защищенному замку.
Во дворе замка был слышен страшный грохот, доносившийся из окон. Там, в комнатах и залах, какие-то люди орудовали топорами, отрывая половицы. Может быть, они искали золото тамплиеров?
Жакоб остался во дворе. Он забыл обо всем, что происходило вокруг него, точно так же, как все забыли о нем. Он больше не слышал грохота топоров, не ощущал холода. Он уже не думал о том, что здесь будет заверен печатью обман. Жакоб думал только о тамплиерах, которые, удаляясь от внешнего мира, жили в этом замке, и о том, что он находится в священном месте, где они хранили свою тайну.
Рядом с ним кошка схватила птичку. Крылья у птицы затрепетали, и снег окрасился в красный цвет. «Как крест на плащах тамплиеров», — подумал Жакоб. В сомнамбулическом состоянии он повернулся и пошел из замка по дороге. Среди деревьев был колодец, закрытый досками. На веревке болталось кожаное ведро. «Этим ведром тамплиеры черпали воду», — подумал Жакоб.
Он облокотился на крышку колодца и подпер голову руками, не ощущая ничего, кроме печальной пустоты. Наконец он выпрямился, стряхнул снежные хлопья с ресниц и пошел по дороге дальше.
У круглой башни Жакоб обнаружил могучий дуб. Возле дуба он увидел несколько камней, на которых летом можно было сидеть. «Здесь они сидели, — подумал Жакоб. — В ветвях дуба пели птицы, и тамплиеры понимали птичий язык». Приложив ухо к стволу, он прислушался и вдруг увидел, что перед ним стоит невзрачный человек. Лицо его неуловимо изменилось, глаза смотрели умно и доброжелательно.
